Раб из нашего времени. Книга двенадцатая. Затерянный город, или Каждому свое - Юрий Иванович

Мы отбросили моральные терзания по поводу разумности тех же кроликов или тетеревов, хотя и эти жертвы нашего аппетита удивляли не присущей животным сообразительностью. И даже дошло до того, что я решил прекратить траур по поводу моего развода с императрицей Герчери и поддаться-таки на настойчивые притязания Эулечки. Она мне с каждым часом становилась все милее и желаннее. И пусть я потом буду «мучиться и страдать от неразделенной любви», но здесь и сейчас я решил притвориться проигравшим.

Принял я это решение после обеда, на пятые сутки нашей беззаботной жизни, стоя на куче камней, в коих скрывался наш дымоход, и рассматривая кроны возвышающихся вокруг деревьев. Еще и условие себе поставил: «Если вечером она опять попытается улечься на командирский лежак – значит, такова судьба! Придется показать девушке, как умеют любить истинные джентльмены, рыцари, Иггельды и экселенсы. И пусть потом не вздумает жаловаться, что я ее не отговаривал от опрометчивого шага. Еще неизвестно, кто больше будет страдать и мучиться!..»

На самом деле считалось, что я занят важным делом: страхую работающих на очистке расщелин Эулесту, Багдрана и Руда. Все-таки тяга в нашем дымоходе оставляла желать лучшего, и мы постоянно, пусть и лениво, пытались как следует прочистить дорогу для горячего воздуха. Цилхи и Леня оставались в тоннеле, на хозяйстве.

А я, приняв решение по предстоящим на ночь утехам, прикидывал очередную утопическую идею: где отыскать каучук, как сделать упругий канат и как, опираясь на два дерева, как на распорки, забросить якорь с веревкой на гребень стены. Могло получиться… Будь у нас каучук. Его не было… Но очень хотелось, чтобы был…

Вот с того самого момента рай и окончился.

Началось все с того, что заорал от боли Багдран. Ему, уже несколько иным тоном, вторил Руд, призывая конкретно меня. А когда я понесся скачками к месту событий, оттуда же донесся и встревоженный женский писк. Так что я понял заранее: не все трое попали в беду. Но торопиться надо, благо бежать недалеко.

Еще на бегу я с одного взгляда сумел понять суть случившегося. Багдран оступился и в падении угодил ногой в расщелину. Нога застряла намертво и под весом падающего тела сломалась. И вот теперь брат и сестра пытались вытянуть пострадавшего, спасти. Но при этом в панике только усиливали его мучения. Потерпевшему было жутко больно, и он орал уже с испариной на лбу, готовый вот-вот отключиться.

– Замрите! – крикнул я на последних метрах. А потом уже своими силами легко сместил парня в нужное положение. После этого дал обезболивающую заморозку на место перелома и вынул конечность из щели с острыми краями. Перелом оказался открытым, со страшными, рваными краями кожи. Еще и кость несуразно торчала.

Уж на что я насмотрелся на разные раны в последние месяцы, и то с трудом стал сглатывать тягучую слюну. А для «карапузов» подобная кровь родного человека оказалась невыносимой на вид. Руд согнулся в приступе рвоты за ближайшим валуном, а старшая сестра, ведьма с умениями любовного приворота, попросту свалилась в обморок.

Во избежание ненужных движений я ввел Багдрана в крепкий сон. Затем бросился к женщине, уложил ее удобно, убедился, что она и сама вернется в нормальное состояние, и только тогда принялся за вправление сломанной кости и сращивание порванной плоти. Потратил на эти сложные исцеляющие действия минут сорок.

И ладно бы только время ушло! Двадцать! Целых двадцать процентов невосполнимой в этом мире боевой энергии для эрги’сов исчезло!

И такая досада взяла, что я пару минут мысленно клял нерасторопного парня, его неудачливую ногу, свою личную непредусмотрительность и весь мир в целом. Пусть это и нехорошо, но я пожалел о своей ретивости при лечении. Мол, мог ведь и половинчатыми мерами целительства обойтись: только кость поставить на место да банальную шину наложить. А там перелом и сам сросся бы как положено. Так нет, возомнил себя гением Склифосовским и срастил кость! Тьфу!

Понимая, что мысли мои неправильные и несправедливые, злился еще больше. Но ради экономии энергии сразу же отбросил идею самому отнести пострадавшего в нашу штаб-квартиру. Ему еще предстояло денек полежать, да и потом не стоило сразу нагружать ногу полностью. Сил-то во мне больше, чем у всех вместе взятых, но даже ими я не желал больше рисковать без особой надобности. Сами пусть носят!

Оглянулся вокруг, собираясь отдавать команды. Но Руд сидел рядом на корточках и смотрел на меня взглядом побитого, хоть и восторженного щенка. Чуть в сторонке продолжала лежать пришедшая в себя Эулеста. Но вид она имела бледный и ошарашенный. Такую и саму надо водить за ручку, как малого ребенка.

Поэтому я решил пробежаться за Леонидом. Только и буркнул самому младшему:

– Присматривай тут за ними! – И помчался.

Бег – это хорошо. Это действенная и самая желанная встряска для организма. Да и мысли от глупостей прочищает не хуже мощного пылесоса. Любил я бегать. Вот и сейчас интенсивность моего мышления резко возросла, и я вспомнил, правильно сформулировал давно ускользающую от меня идею. Она словно молния озарила наше ближайшее будущее. А во мне сразу появилась уверенность: скоро противная стена будет покорена!

Так что в наше жилище я ворвался легкой поступью, уже успокоенный, гордый своим неадекватным умищем и вдохновленный предстоящими свершениями. Наверное, поэтому и не обратил внимания на странные звуки, еще будучи на входе. А вот когда уставился на открывшуюся мне картину, то меня словно кувалдой по лбу огрели. С минуту я только открывал беззвучно рот, не в силах выдавить из себя ни звука, и только пялился на свой командирский лежак.

Картина-то в общем красивая, если смотреть на нее с позиции естества и продолжения рода: господин Найденов во весь рост имеет госпожу Цилхи Свонх. Страстно имеет, шумно, наплевав на все условности нашего бытия в частности и на весь мир в целом. Да и сама малолетняя дама отдается с полным самозабвением, с бурной экспрессией и с неожиданным профессионализмом. Или это ей женские инстинкты подсказывали, как надо выгибаться, стонать, обнимать и… прочее?

Ну и наконец возмущение из меня вырвалось словами:

– Лень, ты че? Оку ел? – это у меня срывающимся голосом получилось. Дальше я перешел на сердитый командирский ор: – Если я тебе давал задание уделить этой ядовитой малолетке внимание и обломать ее вредный характер, то я не имел в виду, что надо с ней спать! Как ты посмел соблазнять ребенка?! Или ты забыл, сколько ей лет?! Тогда вспомни, сколько тебе, старый пенек! Тебе уже дымит двадцать девятый год! А ведешь себя как пятнадцатилетний юнец, страдающий от спермотоксикоза! Ужас! Позор!..

Любовники тем временем сжались в клубок и прикрылись скромным подобием одеяла. Но таким растерянным, угнетенным и молчаливым я своего друга ни разу не видел. Даже когда он нечаянно убил жену преступного губернатора, он действовал и говорил не в пример дельно и связно. А тут вначале не смог даже слова сказать в свое оправдание. Только отводил глаза в сторону и пыхтел обиженно.

Зато быстро пришла в себя юная развратница и поразила меня довольно сносным владением русского языка. Правда, получалось у нее неожиданно смешно, с китайским акцентом: