Полночная чума - Грег Кайзер

— У них были кролики, — подал голос Чайлдесс. — Поэтому они и достигли успехов.

— Кролики? — переспросил Габбинс.

— Те, на ком можно производить эксперименты, — пояснил Чайлдесс, — кролики.

Габбинс прокашлялся.

— Вы должны отправиться во Францию, доктор, и выявить там случаи заболевания, — произнес он. Голос его звучал глуше, и в нем почти не был слышен шотландский акцент.

Слова его стали для Бринка сродни удару молота. Во Францию?

— Боюсь, я вас плохо понял.

— Скоро состоится высадка наших войск, доктор, если вы хотите знать правду. Наши армии под таким смертоносным облаком. Подумайте об этом, — продолжал тем временем Габбинс. — Паника, в лучшем случае, и тысячи мертвых солдат. В худшем — фрицы спихнут нас обратно в море. Очередной Дюнкерк. Не думаю, что мы смогли бы им успешно противостоять. Новой же возможности пришлось бы дожидаться еще не менее года. И неизвестно, дождались бы мы ее или нет.

— Но я не…

— Нет, вы именно тот, кто нам нужен, — возразил Габбинс. — По словам Чайлдесса, у вас есть опыт работы с этим заболеванием. Вы способны распознать симптомы и очаг этой инфекции.

— Но я не могу уехать во Францию, — продолжал упираться Бринк. Габбинс в упор посмотрел на него сквозь завесу сигаретного дыма.

— И если немцы пойдут на это, мы будем вынуждены прибегнуть к ответным мерам, — произнес Габбинс, стряхивая пепел. — Я имею в виду сибирскую язву. Скажите, доктор, вы читали Шекспира? Наш премьер читает. Он вытащил из головы эту фразу, как только Чайлдесс позвонил нам. «Чума, трус из трусов, но и отмщенье тоже». Именно это он и сказал.

Бринк вопросительно посмотрел на Чайлдесса. Тот посмотрел на него.

— У немцев есть и другое оружие, доктор, и оно почти готово, — произнес Габбинс. — Ракеты и беспилотные самолеты, способны в мгновение ока рассеять над нашим островом любую заразу, и мы будем бессильны что-либо сделать, даже пригрозить им пальцем.

Бринк в упор посмотрел на Габбинса, однако тот поспешил отвести глаза.

— Мы ведем поиски этой коварной заразы вот уже три месяца. Искали ее, где только могли. Но, увы, безрезультатно. И вот теперь время работает против нас, — тихо произнес Габбинс и сделал паузу, чтобы закурить новую сигарету, однако, сделав первую затяжку, продолжил: — Счет идет на дни. И это место во Франции, откуда евреи приплыли к нам, оно тоже особенное.

Бринку вспомнилась армада, заполонившая собой портсмутскую гавань. Вскоре она отплывет к берегам Франции, именно это и хотел сказать ему Габбинс. Причем в ту самую ее часть, откуда к ним припыли девушка и ее отец.

— Что ты скажешь, Фрэнк? — подал голос Чайлдесс.

Не в силах усидеть на стуле, Бринк вскочил на ноги, причем столь стремительно, что стул закачался, и он был вынужден схватиться за спинку, чтобы только тот не упал. Бринк было решил броситься к двери, однако вместо этого подошел к ближайшему окну и отодвинул в сторону толстую штору, обеспечивавшую затемнение. Ну и что, если на улице кто-то заметит свет. В конце концов, это ведь номер десять по Даунинг-стрит! Кто посмеет жаловаться на самого премьер-министра?

Перед его мысленным взором вновь возникла Кейт, лежащая на кафельном полу лаборатории — ноги где-то под столом, на виске кровь, впрочем, не только на виске, но и на краю стола, там, где при падении она задела его виском.

— Герой не храбрее тех, кто с ним рядом, он лишь храбрее их на пять минут, — произнес у него за спиной Габбинс. — Мы ждем от вас лишь этих пяти минут, доктор.

Бринк бросил взгляд на темную улицу, но увидел лишь пустой шприц у себя в голове. Картина перед его мысленным взором была столь же четкой, что и его собственное отражение в оконном стекле. Следы иглы на трупах в грузовике означали лишь одно: немцам известны правила, по которым играет Pasteurella pestis, точно так же, как англичанам правила игры Bacillus anthracis: бациллы не знают границ, люди в военной форме для них ничего не значат. И выпускать из пробирки микроба, не имя против него антидота, было бы чистейшей воды безумием. Значит, у немцев тоже имеется антибиотик. Возможно, он ничуть не эффективнее актиномицина. Впрочем, кто знает?

Бринк отпустил штору и, повернувшись к Габбинсу, посмотрел на него сквозь сизую завесу дыма. Черт, как же хочется закурить!

— Я только смотрю в микроскоп. Я ничего не знаю про…

— Отдел F, которым я руковожу, отдел спецопераций УСО,[7]находится в Лондоне. Там есть человек, который знает Францию. Вы будете… скажем так, нашим гидом в том, что касается болезни. Все, что от вас требуется, это помочь ему ее обнаружить. Обо всем остальном он позаботится сам.

— Я хотел бы закурить, — негромко произнес Бринк, нарушив тем самым обещание, данное Кейт. Впрочем, второе, куда более важное, он сдержит — то самое, какое он дал самому себе после ее смерти. Он закончит начатое дело. Найдет антибиотик. Уничтожит болезни.

Габбинс вынул из жестяной коробки две сигареты, чиркнул по портсигару спичкой и подался вперед. Он держал в ладонях подрагивающее пламя, пока Бринк не сделал глубокой затяжки, наполняя легкие сизым дымом. Он тотчас ощутил приступ головокружения, в горле слегка защипало.

Но даже если бы француз и не кашлянул ему в лицо и потому не дал бы ему эгоистичной причины, он все равно принял бы точно такое решение.

— Хорошо, я согласен, — ответил он и вновь затянулся табачным дымом.

Если он не в состоянии уничтожить инфекции при помощи антибиотика, разработанного Кейт, он убьет их при помощи другого.

Чайлдесс вышел из дома номер 10 по Даунинг-стрит и встал рядом с ним на мостовой. Бринк остался стоять там, где стоял, — где ему было велено ждать машину, которая отвезет его в подразделение F и УСО, что бы ни означали эти буквы.

Бринк горящим кончиком первой зажег вторую сигарету Габбинса — он уже давно не курил одну сигарету за другой — и прислушался к темному городу. Где-то на юге завыла сирена воздушной тревоги. Наверно, на том берегу Темзы, в Брикстоне. Судя по всему, ложная. Люфтваффе вряд ли рискнет совершить налет, оно уже не то, что в начале войны.

Бринк на всякий случай прислушался, но не услышал ничего. Только сирену. Если Габбинс прав и немцы действительно сумели сделать из Pasteurella pestis аэрозоль, то достаточно будет всего одного самолета.

Он втянул ноздрями воздух и ощутил сквозь запах сигаретного дыма ночную свежесть. Лондон всегда пах лучше в теплую погоду, когда жители переставали топить печи углем. Интересно, а как бы он пах, приди сюда чума? Только не так. Пахло бы как в кузове того грузовика во дворе чичестерской больницы. Утренний холодок пробирал до костей, и Бринк поплотнее закутался в чужое пальто.