Теневой дозор - Аркадий Шушпанов

– Раз так… – Дмитрий не договорил, потому что его уже не слушали.

* * *

Первое, что он увидел над собой, было лицо Ивы. В таких случаях обыкновенно шепчут разные банальности вроде «если это сон, не хочу просыпаться». Однако вмешался знакомый мужской голос, и весьма неромантично:

– Прочухался наконец-то?

– Да. – Ива теперь смотрела мимо Дреера.

– Восстановите его. И быстро!

Ива опять наклонилась над Дмитрием и принялась аккуратно и сильно надавливать активные точки на его голове и шее, одновременно вливая туда Силу. Они как будто поменялись местами: точно так же сам надзиратель год назад приводил Иву в чувство, когда девушка по его вине лишилась способностей Иной. Только Ива сейчас не била его по щекам. Лечебной магии ее наверняка обучил Майлгун.

В голове прояснилось. Дмитрий уже легко мог подняться, однако разрешил себе еще несколько секунд лежать и ощущать, как пальцы Ивы касаются его лица. Но потом все же сел.

Девушка тут же отстранилась, вид у нее стал настолько официально-холодный, что еще чуть-чуть – и складки инквизиторского плаща покрылись бы снежными хлопьями. Под плащом мелькнула кобура, блеснула черная рукоятка.

Дмитрий огляделся, не вставая, и почувствовал себя маленьким мальчиком, что мешается у взрослых под ногами. Он сидел на туристическом коврике, а вокруг деловито передвигались серобалахонники. Ведущий аналитик Бюро, в Сумраке похожий на снежного человека, вместе с напарником синхронно отбивали дробь на клавиатуре. Между ними светился магический шар, и Дмитрий узрел в нем знакомые картинки, например, вечно опущенное из-за птоза левое веко Лихарева – за эту особенность начальник школьного Надзора и удостоился прозвища Одноглазое Лихо.

Картинки были смутными и как-то необычно меняли друг друга. Ясное дело, Инквизиторы копались в информационных снимках памяти Дреера.

– Ничего, – приговаривал сумеречный йети. – Пока ничего…

– Некогда ждать! – недовольно сказал Эдгар. – Поднимите его кто-нибудь!

Ива сделала было шаг к Дмитрию, но тот вскинул руку:

– Не надо. Я сам.

Глубокое чтение памяти – неприятная штука и требует времени, чтобы после этого прийти в себя. Экспресс-меры, конечно, помогли, но все же Дреер, поднявшись на ноги, пошатнулся.

Вокруг, оттеснив Машкову, захлопотали трое Инквизиторов, как будто снимали с Дмитрия мерку: то ли для гроба, то ли для парадного костюма. Впрочем, словесник прекрасно знал, что на самом деле ушлые серые молодцы обвешивают его всеми мыслимыми следящими заклинаниями.

– Слушайте меня, Дреер. – Эдгар сидел перед ним на раскладном стуле, наблюдая за манипуляциями, точно режиссер на съемочной площадке. – Вы пойдете до школы один. Сопровождать вас никто не будет. Через Сумрак на связь не выходите. У вас микронаушник, мы все и так записываем. А насколько они контролируют окрестности, пока не ясно…

Как раз в этот момент Дмитрию что-то бесцеремонно всунули в ухо.

– …Будем надеяться, они станут полагаться только на магию. А мы – на их легкое головокружение от успехов. Ваша задача – собрать информацию, и только! Вы меня поняли, Дреер? Соглашайтесь, обещайте всё. А еще учтите… Один раз вам уже удалось предать Инквизицию и отделаться легким испугом. Если бы не Дункель, ваша тень уже навечно была бы в Сумраке. Второго раза не будет!

– Так точно, – спокойно ответил Дреер. – Разрешите идти, Старший?

– Дайте ему фонарь. – Эдгар повернулся к Инквизиторам, как будто нашел свежее сценическое решение. – Да не Сумеречный!

К Дмитрию подошел француз Клод – один из тех, с кем словесник вместе учился на курсах в Праге, но не сдружился настолько, как с Машковой и Люэллином. Галл кивнул, улыбнулся и протянул фонарик – черную металлическую коробку с круглым отражателем.

Дмитрий помнил, тот слыл большим старьевщиком, завсегдатаем парижских блошиных рынков. Там он заодно периодически находил и волшебные предметы. Как всякий уважающий себя молодой Инквизитор, Клод не распространялся, почему вдруг променял Тьму на серый плащ. Однако можно было не особо сомневаться, что история, толкнувшая его на это, была связана с одной из подобных игрушек. Возможно, он разыскал нечто, способное дать настолько сильное преимущество Дневному Дозору, что насмерть перепугался. А ведь французский Ночной Дозор считается сильнейшим в Европе, если не в мире…

Но в этом фонарике, похожем на табакерку с лампочкой, ничего сверхъестественного не было. В нем даже проводков никаких не имелось: Дмитрий вспомнил, что брал такой в детстве у отчима. С мальчишками из соседских домов они тогда любили в темное время поиграть в захват планеты инопланетянами, стреляя лучами фонариков, будто лазерами.

Интересно, во что играли те, кто держит заложников в школе? Смеляков, когда попал в интернат, вроде бы увлекся страйкболом.

Дмитрий благодарно кивнул французу и шагнул к выходу из палатки. Ива оказалась рядом с ним, а снаружи их встретили несколько фигур, одетых в серый камуфляж. Эти держали в руках натовские автоматические винтовки. Можно было даже не заглядывать в Сумрак, чтобы ощутить, какими заговорами обработаны пули в магазинах и казенниках.

Ива случайно коснулась руки Дреера. Или ему показалось, что случайно?

* * *

Дорога привела бы Дмитрия в школу без фонарика и путеводных заклинаний. Мало того, чем ближе становился интернат, тем спокойнее чувствовал себя Дреер. Во-первых, в своем доме и стены помогают. Во-вторых, кого он точно не боялся, так это собственных поднадзорных, даже если несколько остолопов с ног до головы обвешали себя разрывными артефактами. Но фонарик, врученный Клодом, все же пригодился: с его лучом двигаться было как-то веселее.

Дмитрий ожидал, что с ним заговорят через Сумрак. Назовут условия, скажут, куда подойти. Может быть, станут угрожать или обыщут магическим прикосновением.

Сумрак безмолвствовал.

Школа показалась из-за деревьев неожиданно. Дрееру случалось возвращаться туда ночью, однако путника неизменно встречал свет в окнах учебного и жилого корпусов. А сейчас не видно было ни огонька, ни искорки. Вот поэтому интернат как будто внезапно выскочил из леса, точно хищный зверь, и замер, принюхиваясь к человеку с фонарем.

А человек демонстративно вышел на центральную аллею и двинулся к крыльцу, продолжая запускать перед собой бегущее вприпрыжку пятно света.

Статуи волков по обе стороны крыльца, кажется, покосились на Дмитрия и покачали головами. Мол, ты это… того… осторожнее, двуногий.

Входная дверь была открыта. Изнутри тянуло холодом. В лицо Дмитрию выплеснулся порыв ледяного ветра и принес ворох снежинок. Снег захрустел и под ногами, когда Дреер переступил порог.

В школьном вестибюле на него набросилась зима. У двух парадных лестниц намело сугробы. Снежный наст целиком скрывал паркет, и на этом белом полотне не было никаких следов. Наверху, на втором этаже, завывал ветер.