Последняя из рода Мун: Семь свистунов. Неистовый гон - Ирина Фуллер

плясал на его лице, делая облик полным загадочности. Элейн заметила, что не только он доверял ей: она сама ощущала уверенность в его благородстве и честности. Удивительное, давно забытое чувство надежного плеча рядом.

– Тебе нужно где-то остановиться на ночь, – произнес наконец он.

– Гостиница…

– Дом моей матери неподалеку.

Элейн на мгновение потеряла дар речи. Оддин приглашал ее не просто в свой дом, но предлагал познакомиться с матерью?

– Она, кхм, не удивится? – уточнила Элейн. – Не знаю, какие у вас, у карнаби, правила, может быть, это в порядке вещей…

– Мы скажем ей правду. Ей можно доверять.

Она издала смешок. Не слишком ли много карнаби, которым «можно доверять», появлялось в ее жизни? Видимо, сомнения отразились на ее лице, потому что Оддин добавил:

– Мама знает Ковина, знает, что он собой представляет. Она будет на нашей стороне.

И Элейн согласилась. В конце концов, почему ее должно волновать, что подумает мать убийцы? Если Оддина это не беспокоило, то ее и подавно.

Правда, чем ближе к цели, тем более неловко она себя чувствовала.

Вскоре они оказались у небольшого кирпичного особняка, который выглядел скромнее дома Ковина и имел два этажа. Фасад, выходящий на небольшую улочку с таверной и лавками, украшали восемь окон, по четыре сверху и снизу. Массивную дверь окружала цветущая глициния.

Им открыла служанка в белом чепце. Увидев Оддина, она сперва испуганно замерла, а затем, приглядевшись, выдохнула и любезно улыбнулась.

Она проводила гостей в небольшую комнату с темной мебелью и множеством полотен в золотых рамах. Пол в комнате был устлан черно-белой плиткой, стены – обтянуты тканью с набивным рисунком. Элейн видела такое только у самых знатных из тех господ Лимеса, у которых довелось поработать. На резном комодике красовались бронзовые подсвечники и блюда. Над ними расположилась самая большая картина – портрет двух мальчиков со светлыми кудрями и нежным румянцем. Дети, несмотря на явную разницу в возрасте, были невероятно похожи друг на друга, в их чертах легко можно было узнать Оддина и Ковина. Но кое-что художник упустил…

– Да, забыли дорисовать пламя, в котором горит его душа, – кивнул Оддин, будто прочитал мысли Элейн.

В этот момент в комнату вошла высокая женщина. Ее светлые волосы, несмотря на поздний час, все еще были уложены в строгую прическу. В платье из темного бархата она выглядела как королева.

Элейн чувствовала себя не в своей тарелке. Непрошеная гостья, какая-то нахальная прачка, которая сейчас выложит матери историю о том, какой ее сынок мерзкий тип. Глубоко вздохнув, она постаралась избавиться от этого чувства.

Женщина неторопливо подошла к Оддину и поцеловала его в лоб.

– Дорогой мой, какими судьбами? – На ее губах играла сдержанная улыбка.

– Долгая история. Мама, это Элейн. Элейн из Кападонии, из клана Мун.

Она видела, как сменялись эмоции на лице госпожи Торэм. Вежливая заинтересованность превратилась в настороженность, затем уступив место потрясению.

– Мы познакомились в Лимесе, она спутала меня с Ковином.

Госпожа Торэм перевела взгляд на сына, понимающе кивнула и снова посмотрела на Элейн. Оглядела ее рыжие волосы и скромный наряд.

– Дитя, – произнесла она скорбно.

Элейн почувствовала, что задыхается. Почему-то именно это нежное, полное сочувствия слово вызвало ком в горле. Глаза защипало.

– Приветствую тебя в нашем доме.

– Нужно устроить Элейн. – Оддин стянул пыльный плащ. – Я тоже останусь. Мы устали с дороги, завтра утром все обсудим, хорошо?

Госпожа Торэм не стала задавать лишних вопросов: распорядилась, какие комнаты подготовить для гостей, велела Элейн выбрать сорочку в красивом резном сундуке, проследила, чтобы та выпила молока и съела лепешку с тмином, а затем оставила одну в комнате.

Элейн не спала на такой мягкой дорогой перине даже в детстве, в Думне. Впрочем, каким бы удобным ни было ложе, сон долго не шел.

Она спала в доме убийцы своей семьи. Брат убийцы предложил кров. Мать убийцы дала одежду и еду. Они были гостеприимны и заботливы. Стало трудно ненавидеть их после этого и еще более неловко планировать месть.

Утром Элейн обнаружила на кровати новое платье. Оно оказалось немного свободно в плечах, но фасон и ткань были так хороши, что наряд все равно сидел лучше, чем тот, в котором Элейн явилась в Нортастер.

Тихо ступая, она спустилась на первый этаж в столовую, где завтракали Оддин и его мать.

– А что она собирается делать сейчас? – услышала Элейн голос госпожи Торэм и выглянула из-за двери, так как Оддин ответил не сразу.

Он медлил – сомневался.

– Думаю, она отказалась от идеи убивать его, – произнес он наконец, отрезая кусок ветчины.

– Думаешь? – не без язвительности уточнила его мать, отставляя бокал из темного стекла. – А ты не хочешь узнать поточнее? Меня бы устроило что-то вроде «она совершенно точно не планирует убить моего родного брата».

– Любезная матушка, кто же верит в такое на слово?

– А мне и не нужно на слово, Оддин, я хочу, чтобы ты убедился в этом.

Тот фыркнул в ответ.

– Предлагаю сделать это так: позовем Ковина, дадим Элейн в руки кинжал и посмотрим, что будет.

Элейн почувствовала, что слишком долго стоит у входа в столовую, чтобы это можно было счесть простой заминкой, а не подслушиванием, поэтому шагнула вперед. Но Оддин ее не заметил и продолжил:

– Я прослежу, не беспокойся. Я чувствую, что она отказалась от убийства, но что у нее на уме, одному солнцу известно.

– А давай спросим ее саму, – предложила госпожа Торэм, кивая на Элейн. – Проходи, дитя мое, садись. И пока утоляешь голод, расскажи мне, что намерена делать в Нортастере.

Завтрак получался совершенно сумасшедшим. Заедая соленые овощи лепешками с тмином, которые полюбились ей еще накануне, Элейн пыталась дать такой ответ, который и избавил бы от лишних расспросов, и пришелся бы по душе гостеприимным хозяевам.

– Я узнала, что Ковин хочет убить Магистра Света, – несмело сообщила она, поглядывая на Оддина, чтобы убедиться: госпоже Торэм можно было доверить такую информацию.

Он был совершенно спокоен, а значит, считал, что можно.

– Это я поняла, – кивнула хозяйка.

Утром она выглядела еще краше, чем вечером: прическа – локон к локону, атласное утреннее платье с рукавами из дамаска с цветочным орнаментом освежало и молодило ее.

– Что ты намерена с этим делать? – спросила госпожа Торэм.

Элейн глотнула пива, которое подали к завтраку, и ответила:

– Поймать его на этом и отправить за решетку.

Оддин недовольно бросил на стол тканую салфетку.

– Ты тогда лучше узнай у Ковина, когда он собирается этим заняться, чтобы не пропустить, – предложил он язвительно.

– А что, лучше сделать вид, что я ничего не слышала? – возмутилась