Шанс на жизнь. Как современная медицина спасает еще не рожденных и новорожденных - Оливия Гордон

С проведением в 50-х годах первых тестов на генетические аномалии при помощи забора околоплодной жидкости открылась новая глава фетальной медицины (подробнее в главе 6 «Диагноз»). В начале 70-х годов пункция плодного пузыря, на тот момент еще редкая процедура, проводилась без использования ультразвукового аппарата, хотя технически это уже представлялось возможным. Аппарат обычно использовали до начала, чтобы определить местоположение амниотической жидкости (26). Но когда игла входила в матку, аппарат стоял без действия, что для нас с вами звучит странно. Количество выкидышей увеличивалось, потому что все делали вслепую, но в те времена это было нормой (27). Пункция плодного пузыря была выстрелом наугад.

Врачи до конца не понимали, что конкретно аппарат УЗИ может им предоставить, и это неудивительно, учитывая явные ограничения в его работе.

Никогда прежде нельзя было увидеть ребенка, который шевелился внутри утробы. Глаза Кэмпбелла загорелись, когда он рассказывал мне о неисследованном мире плода, а в его голосе прорезалось характерное звучание жителя Глазго:

– Ребенок может икать с десятой недели. Открывает глаза около двадцатой. Он начинает перебирать ножками, будто идет куда-то, на двенадцатой – никто не знал этого прежде.

Более того, Кэмпбелл оказался на пороге открытия чего-то большего, того, что навсегда изменило жизни детей с пороками развития, а также отношение людей к этим порокам. 13 марта 1972 года в Больнице королевы Шарлотты он как раз делал УЗИ одной беременной, когда заметил, что с ребенком что-то не так.

Женщина три года страдала от бесплодия и отсутствия менструаций. Она пришла в больницу, чтобы вылечить бесплодие, и в ноябре 1971 года после медикаментозного лечения у нее снова началась овуляция. В то время наличие овуляции проверяли посредством мазка, взятого из влагалища. Ее беременность протекала нормально, пока в один весенний день Кэмпбелл не провел плановое обследование, желая узнать, не родятся ли у нее близнецы, и сделать замеры ребенка.

– Невероятно, ведь речь шла о двадцатых неделях беременности, ребенок был еще совсем маленьким, а снимок – черно-белым и зернистым. Но тем не менее я видел, что у него не было части головы. Я перепроверил, чтобы убедиться в этом, – сказал мне Кэмпбелл.

Он проводил исследования в течение двух недель, по большей части для того, чтобы убедить пациентку в достоверности своей находки. Будущая мать попросила прервать беременность; ей дали лекарства, которые вызвали сокращения матки и выкидыш. На следующий день женщина отправилась домой в надежде забеременеть снова, а диагноз, поставленный Кэмпбеллом, позже подтвердил патологоанатом (28). Впервые в истории эмбриону официально диагностировали заболевание с помощью одного только ультразвукового исследования.

Казалось, что идея ставить диагноз нерожденному ребенку не приходила никому в голову.

– Честно говоря, пренатальная диагностика врожденных аномалий развития не являлась моей целью, поэтому я столкнулся с неожиданной дилеммой внутри себя, когда диагностировал анэнцефалию, – позже писал Кэмпбелл.

Его наставник Ян Дональд, убежденный христианин (29), категорически не принимал аборты (30). Зная неизбежную реакцию некоторых родителей, чьим детям поставят неутешительный или смертельный диагноз, Дональд не считал нужным намеренно искать аномалии. Однако новый мир уже открылся. Мир, в котором можно легко находить пороки развития плода еще во время беременности.

Кем была женщина, потерявшая тогда своего малыша, как она чувствовала себя после произошедшего? Отчет описывал ее как 25-летнюю девушку из Пакистана, работницу фабрики (31). Ей сказали вернуться на 14-й неделе, когда она вновь забеременеет. Кэмпбелл уже не помнит ни подробностей того случая, ни того, продолжила ли она попытки зачать ребенка.

Тем не менее в медицинском журнале тогда он сочувственно написал: «Рождение ребенка с анэнцефалией в третьем триместре… Это эмоционально травматический опыт для родителей… Сейчас единственный доступный способ избежать этой проблемы – диагностировать аномалии развития как можно раньше, чтобы успеть прервать беременность» (32).

Благодаря возможности видеть плод в реальном времени при помощи аппарата количество выкидышей при пункции плодного пузыря значительно снизилось (33). Врачи смогли заглянуть внутрь матки и наконец познакомиться с таинственным миром ребенка. Это, а также диагностические прорывы генетики и биохимических лабораторных исследований, изменило все.

Наряду с фетальной медициной не стояли на месте и другие сферы жизни: в 1960 году появились противозачаточные таблетки; 1967-й стал годом Закона об абортах; 70-е известны движениями за права женщин; люди научились лечить бесплодие. Женщины начали вкладывать все свои силы в одного или двоих детей.

В 1965 году шведский фотограф Леннарт Нильсон опубликовал в американском журнале Life цветные фотографии плода, ставшие настоящей сенсацией. (Фотографии якобы демонстрировали живых младенцев в утробе, но на самом деле на снимках были зародыши, появившиеся в результате аборта или выкидыша.) Журнал продал восемь миллионов экземпляров за четыре дня с момента публикации. А книга Нильсона «Ребенок родился»[18] стала мировым бестселлером. Благодаря его фотографиям зародыш занял умы общественности XX века (34).

Плод приобрел статус знаменитости и был увековечен Стэнли Кубриком, снявшим в 1968 году фильм «Космическая Одиссея 2001 года». В фильме было показано «Звездное дитя», парящее в космосе. (Некоторые из фотографий, сделанных Нильсоном, действительно отправили в космос с «Вояджером» 1970 года (35), предположительно, чтобы инопланетяне могли обнаружить капсулу с земными артефактами.)

– Ребенок внутри матери не является безынициативным пассажиром, он неплохо контролирует процесс беременности, – написал однажды новозеландский врач Альберт Уильям Лайли в довольно точно озаглавленном эссе 1972 года «Плод как личность»[19], в котором описал насыщенную жизнь плода в утробе. А если ребенок вел активную жизнь, выходит, он в полной мере мог называться пациентом. Тогда каковы его права на лечение, на жизнь? Что делать врачам в случае, если с ним что-то не так? Подняла голову политика фетальной медицины (некоторые называли ее «культом личности плода») (36), и разгорелись ожесточенные дебаты по вопросам допустимости аборта. Лайли агитировал против абортов, пока не покончил жизнь самоубийством в 1983 году. Как заявляли некоторые, этот поступок был следствием того, что работать мужчине приходилось на два лагеря: как активист он выступал против абортов, но как врач бывал и по противоположную сторону баррикад (37).