Два часа весны - Маша Брежнева

- Честно, без понятия. Вы правда хотите выучить польский?

- Нет… Точнее, мне интересно, но не более того.

- Интересно узнать меня или польский?

- Почему вы согласились?

- Из-за вас, – отвечает Стефан абсолютно спокойно.

- Чтобы побесить меня?

- Бесить вас – это искусство.

- Вы – главный искусствовед в округе, да?

Он улыбается и проводит рукой по подбородку. Уже не в первый раз замечаю такой жест, интересно, что за привычка такая?

- Абрамова, я специализируюсь только на очень симпатичном искусстве.

- Это комплимент? – я что-то не поняла.

- Это как вы захотите.

- Послушайте, Стефан Янович, – начинаю я, но меня перебивают.

- Диана, мы не на кафедре. Сейчас я просто Стефан.

Даже так? Просто Стефан. Это он разогнался…

- Ну что же, просто Стефан, – продолжаю ещё более ехидным голосом. – По ходу, мы взаимно не нравимся друг другу, но надо всего лишь потерпеть до конца семестра. Я сдам экзамен, получу свою пятерку. Да-да, пятерку! Даже не спорь! И потом мы забудем это все и будем спокойно жить дальше.

- В одном ты ошиблась, – со странной улыбочкой говорит Степашка.

- Ты что, будешь вести у нас пары и на третьем курсе? Ещё этой радости не хватало...

- Нет. Ты ошиблась в том, что нелюбовь взаимна. Ну или в том, что это нелюбовь…

А потом он моментально приближается, я закрываю глаза от страха и перестаю понимать, что происходит. Чувствую только, что его губы, эти вражеские войска, прорвали слабую оборону моих.

Это что же получается?

Я. С НИМ. ЦЕЛУЮСЬ?

Стефан

О да, она целуется в ответ. Ещё как целуется! Не стесняясь, бодается своим языком с моим, позволяет кусать ее губы. По-моему, она не очень соображает, что делает, потому что делает это слишком остервенело.

А потом к ней приходит осознание происходящего. Когда отрывается, дышит тяжело, смотрит на меня ошалевшими глазами.

- Это что сейчас было? – спрашивает и впивается взглядом, шире распахнув глаза.

- Мы целовались.

Вот такой спокойный ответ доводит ее ещё больше.

- Зачем?

- Ты мне нравишься.

- Серьезно? – теперь она смотрит недоверчиво. Её эмоции – замечательная история, которая меня удивляет каждый раз.

- Вообще-то, да.

- Слушай, если ты привык соблазнять студенток, учти: разовая акция мне не нужна.

- Абрамова, я не сплю со студентками. Ты вообще меня слушаешь? Я говорю, что ты мне нравишься.

- Я не верю. Это больше смахивает на развод ради постели.

- Слушай, мелкая, не надо из меня бабника делать! Я к тебе серьезно.

- Какая я тебе мелкая?

- Ну а что, большая?

- Что тебе нужно?

- Абрамова, я думал, ты умнее.

Зря я это сказал, потому-то она сразу обиделась. Моментально! Подрывается с места, и мне приходится вскочить вслед за ней.

- Диан, подожди! – ускоряю шаг, потому что она вчесала, словно опаздывает куда-то. – Fuck, Абрамова, да притормози!

- Стефан Янович, вы меня пугаете!

- Да что ж ты такая!!!

- Какая?

Останавливаемся и становимся друг напротив друга. Кажется, между глазами летают искры, самые настоящие, электрические. Смотрю на неё и понимаю, что действует она на меня каждый раз одинаково: механизм запущен, в джинсах опять слишком мало места для того, чтобы показать ей мою «симпатию».

Если бы другие обстоятельства, я бы повалил ее на плечо, притащил к себе в квартиру, запер и не отпускал, пока не получил бы своё несколько раз. Боюсь представить, что вытворял бы с ней, если бы только было можно. Но к дичайшему желанию примешивается что-то ещё, и я знаю, что не могу с ней так.

Она мне нравится. И это не просто слова, прокладывающие обходную дорожку в кровать. Реально нравится. Может, ей сложно в это поверить, но придётся.

- Так какая? – переспрашивает Диана, потому что я до сих пор не ответил.

- Невозможная.

- Тебя никто не заставляет меня терпеть!

- Ты очень красивая, – не даю ей договорить.

- Красота не спасает мир.

- Ты можешь попробовать.

- Попробовать что?

- Спасти мир одного-единственного человека.

Опять этот недоверчивый взгляд.

- В смысле тебя? Разве тебя нужно спасать?

- Почему нет?

- Если бы я хотела быть спасительницей, поступила бы в Академию МЧС.

- Тогда мы бы не встретились.

- Я бы пережила, – задирает нос Абрамова.

- Все сказала?

- Я…

Хватит разговаривать. Ругаться можно до бесконечности, я уже понял. Ей никогда не надоедает язвить, а мне – отвечать ей тем же, но сейчас у меня абсолютно другие желания.

Немного грубо хватаю ее за шею и тяну на себя, начиная снова целовать. Кажется, она пытается стучать кулаками по моим плечам, и я даже позволяю ей. Держу ее лицо в своих ладонях – так она все равно никуда не денется.

И кстати, так не целуют тех, кого ненавидят. Или она хочет языком достать до моего мозга, чтобы навести так порядок?

Она продолжает стучать своими кулачками, но уже медленнее, пока не перестает сражаться со мной, цепляясь руками за мою куртку. Как будто исчерпала все силы на борьбу… И теперь борьба продолжается лишь там, где сплетается язык с языком.

Она отстраняется на несколько сантиметров, так, что наши носы едва не соприкасаются.

- И что это? – шепотом спрашивает Абрамова.

- Взрослые так целуются, Диан.

- Блин, Стефан, ты же понял, о чем я спрашиваю!

- Тшш, – прикладываю свой палец к ее губам. – Не надо пока ничего говорить. И так слишком много для одного дня, правда?

Она кивает.

- Ты замёрзла?

- Замёрзнешь с тобой, – первый раз за все время пытается улыбнуться Диана. – Почему я до сих пор не выучила ни одного слова?

- Учи, какие проблемы? «pocałunek».

- Смешное слово, – хихикает Абрамова, продолжая впиваться пальцами в мои плечи через куртку. Что это значит?

- Поцелуй.

- Я так понимаю, это слово закрепляется практикой?

- Правильно понимаешь. Пойдём отсюда?