Ярость и рассвет - Рене Ахдие

И все же, несмотря на всю красоту дома, в нем ощущалась аура неуемной печали.

Чувство ужасной потери, которую не могло заполнить никакое количество блеска.

Тарик посадил Зораю в импровизированной конюшне в дальнем конце двора. Она пронзительно крикнула, жалуясь на дискомфорт новой обстановки и незнакомый насест, но затихла, стоило Тарику начать кормить ее.

Рахим скрестил руки на груди, вокруг него заклубилось облако пыли.

– Чертову птицу кормят раньше, чем меня? И где справедливость?

– Ах, Рахим-джан… я вижу, за последние несколько лет немногое изменилось, – сказал кто-то.

Тарик повернулся на звук этого знакомого голоса.

Под занавесом виноградных лоз в арке неподалеку стоял его дядя.

Оба юноши вышли вперед и склонили головы, прижав кончики пальцев ко лбу в знак уважения.

Реза бин-Латиф вышел из тени с печальной улыбкой на лице. Темные волосы мужчины поредели еще больше с последнего раза, когда Тарик его видел, и аккуратно подстриженные усы сильнее подернулись сединой. Морщинки у его глаз и рта, которые Тарик всегда связывал с чувством юмора этого человека, углубились, отразив что-то решительно несоответствующее…

Улыбка души, часто посещаемой призраками.

Все это было частью маскарада, маской, надетой на убитого горем человека, однажды утром потерявшего свою семнадцатилетнюю дочь… чтобы сразу, тремя днями позже, потерять и жену.

Жену, которая не смогла жить в этом мире без единственного ребенка.

– Дядя. – Тарик протянул руку.

Реза тепло пожал ее.

– Ты довольно быстро добрался сюда, Тарик-джан. Я ожидал вас не ранее чем завтра.

– Что случилось с Шази? Она… жива?

Реза кивнул.

– Тогда… – Улыбка его стала слегка гордой. – Сейчас уже весь город знает про нашу Шарзад…

Рахим подошел ближе, и свободная рука Тарика сжалась на нем.

– Единственная молодая королева, которая пережила не один, а даже два рассвета во дворце, – продолжил Реза.

– Я знал, – сказал Рахим. – Только Шази.

Плечи Тарика расслабились впервые за последние два дня.

– Как?

– Никому не известно, – ответил Реза. – Город полнится слухами. Говорят, халиф, наверное, влюбился в свою новую невесту. Но я не придерживаюсь этого мнения. Такой убийца, как он, не способен. – Мужчина резко остановился, его рот растянулся во внезапной ярости.

Тарик, наклонившись, сжал руку дяди сильнее.

– Я должен вытащить ее оттуда, – сказал он. – Вы мне поможете?

Реза смотрел на своего красивого племянника. На полные решимости черты и стиснутые зубы.

– Что ты собираешься делать?

– Я намерен вырвать его сердце.

Реза сильно, до боли, сжал ладонь Тарика.

– То, что ты предлагаешь, – это измена.

– Я знаю.

– И чтобы преуспеть, тебе нужно будет ворваться во дворец или… начать войну.

– Да.

– Ты не справишься в одиночку, Тарик-джан.

Тарик молча выдержал взгляд Резы.

– Ты готов начать войну из-за нее? Вне зависимости от того… выживет ли она? – спросил Реза мягким тоном.

Тарик скривился.

– Он заслуживает смерти за причиненное нашей семье. Я не позволю ему забрать еще что-то у меня… или у кого-либо другого, если на то пошло. Настало время нам забрать что-то у него. И, если нужно для дела, – захватить его королевство, – Тарик глубоко вздохнул. – Вы поможете мне, дядя?

Реза бин-Латиф осмотрел свой красивый двор. Призраки мучили мужчину в каждом углу. Смех его дочери весело пропел в небе. Прикосновение жены как горсть песка проскользнуло сквозь его пальцы.

Он никогда не отпустит их. Воспоминания о них, не важно, насколько слабые и потускневшие, были единственным, что у него осталось. Единственным, за что стоило бороться.

Реза оглянулся на сына эмира Насира аль-Зияда – наследника четвертой по величине крепости в Хорасане. В нем текла королевская кровь.

Тарик Имран аль-Зияд – шанс восстановить справедливость…

И сделать его воспоминания снова цельными.

– Пойдемте со мной.

– Вставайте.

В ответ Шарзад простонала и закрыла лицо подушкой.

– Вставайте. Сейчас же.

– Уходи, – проворчала Шарзад.

Тут же подушку бесцеремонно вырвали у нее из рук и ударили Шарзад по лицу с шокирующей силой.

Она резко села, абсолютное возмущение затмевало ее усталость.

– Ты что, ненормальная? – закричала она.

– Я же сказала вам вставать, – ответила Деспина прозаичным тоном.

Не придумав, что еще сделать, Шарзад бросила подушку обратно, Деспине в голову.

Служанка, смеясь, поймала ее.

– Вставайте, Шарзад, избалованная халифом Хорасана, королева королев. Я ждала вас все утро, и нам стоит кое-куда пойти.

Когда Шарзад наконец поднялась с кровати, она в очередной раз увидела, что Деспина выглядела безукоризненно. Уже в другом, драпированном, наряде, она навела такой лоск, что вся ее светлая кожа была искусно разрисована, мерцая в свете, струящемся с террасы.

– Где ты научилась… этому? – спросила Шарзад с ворчливым восхищением.

Деспина подбоченилась и приподняла одну бровь.

– Одежда, волосы, ну это. – Поясняя, Шарзад распушила пальцами свою растрепанную гриву.

– У себя дома, в городе Фивы. Меня научила моя мать. Она была одной из прославленных красавиц во всей Кадмее. Возможно, даже на всех греческих островах.

– Ох. – Шарзад изучала блестящие завитки Деспины, а затем снова принялась откидывать назад свои беспорядочно спутанные волосы.

– Я бы не стала, – ухмыльнулась Деспина.

– Не стала что?

– Пытаться подловить меня, чтобы получить ответный комплимент.

– Прости? – прошипела Шарзад.

– Я много раз встречала таких, как вы, – прекрасных без особых усилий; зеленых сильфид[8] мира сего. Они болтаются вокруг, не обращая внимания на свои прелести, но страдают от такой же потребности нравиться, как и все мы. Просто то, что вы не знаете, как лучше подчеркнуть достоинства, которыми вас щедро одарила природа, совсем не означает, будто это остается незамеченным, Шарзад. Но я могу научить вас, если хотите. Хотя вам, кажется, и не нужна моя помощь, – подмигнула ей Деспина. – Очевидно, халиф ценит ваши прелести такими, какие они есть.