Тайная жена - Елена Арсеньева

Раздался прерывистый вздох, и объятия, окольцевавшие ее, сжались крепче. Марина переступила, ощутив коленями ноги Десмонда, бедрами – его… Что?!

Она отпрянула, вдруг обнаружив, что Десмонд по пояс обнажен (так она целовала его голое плечо!), а она-то сама – в одной ночной рубахе, которая уже задрана и рука Десмонда лежит на ее обнаженных бедрах. А он… приоткрытые губы сейчас казались не аскетичными, а чувственными, взор затуманился, и лунный луч… предательский лунный луч высветил внушительную выпуклость внизу его бедер.

У Марины вновь подкосились ноги.

– Марион, – выдохнул Десмонд, беря ее руку. – Я…

– Мя-я-у? – отозвалось вопросительное эхо, и Марина отскочила от Десмонда, торопливо одернув рубаху.

Кот! Кот… и сейчас застучит деревянная нога!

Десмонд вздрогнул, словно его пронзило молнией, и испустил невнятное ругательство, глядя на большущего кота – правда, бело-рыжего, а не черного. Он сидел рядом и разглядывал дрожащую пару стеклянно-зелеными сверкающими глазами.

Марина слабо пискнула, вновь обморочно холодея.

– Не бойтесь, – хрипло отозвался Десмонд. – Это тоже не призрак. Это Макбет. – Он прокашлялся, пытаясь овладеть голосом. – Но он еще хуже всякого призрака! Брысь!

Белое существо важно распрямилось, потянулось, причем шерсть его заблестела в лунном луче, словно усыпанная бриллиантами, – и медленно, с достоинством побрело по коридору, с каждым шагом все меньше напоминая кота, а все больше – туманное облако.

Марина прижала к щекам ладони. Руки ее оказались ледяными, а щеки горели. Вспомнив, что было мгновение назад, Марина вся запылала от стыда и с ужасом взглянула на Десмонда.

Он смотрел на нее, как бы собираясь что-то спросить, но под действием ее отчаянного взгляда передернулся, усмехнулся – и со словами:

– Похоже, это не совсем то, о чем мы с вами договаривались, верно, кузина? Коли так, спокойной ночи! – повернулся и ушел за угол.

Послышался стук захлопнувшейся двери. Очевидно, там была комната Десмонда.

Марина прижала руки к сердцу.

Что она наделала! Что она готова была наделать! И он – он тоже был готов, но…

Марина опрометью ринулась к себе, закрыла дверь и бессильно оперлась на нее.

Господи, да что с ней? Он что, этот англичанин, опоил ее чем-то? Тело жаждет его! Всё горит в чреслах, жаждет утоления – сейчас, немедля. О, если бы…

Марина вздрогнула. Как ни громко стучала кровь в висках, она различила за дверью легкие, крадущиеся шаги.

Десмонд! Он идет к ней!

Она бы рванула дверь и кинулась навстречу, чтобы тут же, на пороге, отдаться ему, но руки так тряслись, что она помешкала, а шаги тем временем начали удаляться.

Марина заставила себя осторожно, чуть-чуть приотворить дверь – и едва не закричала, увидев белую фигуру, словно бы плывущую над полом.

Призрак! Этот – уж точно призрак!

Но… но лунный луч высвечивал сквозь ткань рубахи отнюдь не призрачные, а очень даже полновесные очертания налитого тела, блестел в распущенных черных волосах, что-то напомнивших Марине. Что-то очень неприятное…

Тут, словно ощутив ее взгляд, а может быть, просто порыв сквозняка, женщина оглянулась, и свеча, которую она несла, озарила смуглый профиль и алые губы.

Агнесс! Это Агнесс!

Вот она повернула за угол, а вслед за тем раздалось вкрадчивое царапанье.

Марина не стала ждать, пока откроется дверь Десмонда, и торопливо заперла свою.

Вот оно что! Вот оно что!

Она стояла посреди комнаты, трясясь от ярости. Не появись Макбет так не вовремя, Агнесс, явившись на тайное свиданье, застала бы своего любовника в бешеной скачке на его русской «кузине» – прямо там, в коридоре, на полу… можно не сомневаться, что в тот миг они не стали бы тратить время на поиски кровати! Точно так же можно не сомневаться, что Десмонд уже начал доказывать Агнесс свою прыть. И может быть, тоже на полу.

Вот почему не спал Десмонд! Он ждал свою любовницу! И значит, Марине досталось ощутить лишь ожидание другой… Ох, как же он хотел, как он хотел… кого? Да все равно кого!

Ох, нет, вовремя появился Макбет. Очень вовремя! Ведь теперь понятно, что Десмонду безразлично, с кем блуд чесать. И как же глупа Марина, если вообразила, что и она жаждет именно его! Просто-напросто он разбудил в ней женщину, растревожил естество, которое теперь алчет удовлетворения. Не обязательно с Десмондом! Все равно с кем. Ей нужен мужчина – любой. Ей нужен сильный, неутомимый любовник, с которым она могла бы биться в постели, крича от наслаждения… и хорошо бы, Десмонд слышал шум этой битвы!

Ну и оживленная выдалась ночка, угрюмо подумала Марина, делая вид, что ей смешно. Сначала брауни. Потом Десмонд. Макбет. И Агнесс… Может быть, если сейчас выглянуть в коридор, там сейчас как раз окажется кто-нибудь, способный утолить ее жажду? Но… кто-нибудь – кто? Призрак? Едва ли ей нужна призрачная любовь! Какой-нибудь лакей?

Ну уж нет! Спать с прислугою – это для лордов!

Она уснула только под утро, да так крепко, что горничная, принесшая завтрак, едва до нее достучалась: ночью-то, вгорячах, Марина заперла дверь.

Похоже, горничная была недовольна, что пришлось ждать.

– Миледи боялась, что к ней пожалует призрак? – фамильярно осведомилась девица, но Марина глянула столь хмуро, что та благоразумно смолкла и отправилась за горячей водой для мытья.

Чай, крепкий и густой, почти без сливок, масло, намазанное на ломтики белого хлеба, еще скворчащие жиром лепешки… Марине захотелось гречневой каши с молоком и яблок, но кто даст? Она взялась за еду, и настроение улучшилось, а после ванны стало и вовсе прекрасным, тем более что камин уже был затоплен, пламя весело играло, солнце заливало комнату теплыми золотистыми лучами, и все призраки казались нереальными, а обиды прошлой ночи – вполне переживаемыми. Не зря же говорят, что утро вечера мудренее!

– А скажи-ка, милая, – осведомилась Марина, пока горничная затягивала ей корсет, – как бишь тебя? Глэдис?

– Да, миледи, – ответила та, делая книксен, отчего Марине пришлось резко выгнуться назад. – Ой, простите! Простите, миледи!

– Ничего, – снисходительно отмахнулась Марина. – Мне не больно, только не тяни так сильно. Лучше скажи, что такое брауни? О-ой!

Последнее восклицание относилось к горничной, которая так дернула за шнурки, что у Марины из груди, чудилось, вырвался весь воздух.

– Простите, миледи, – пробормотала Глэдис, и в ее голосе послышались слезы. – Но ежели вы не против, не говорите со мной про… про… ну, про это существо, которое вы изволили упомянуть.

– Про брауни, что ли?.. О боже мой, да не дергай так! Не лошадь запрягаешь!