Тайпан - Джеймс Клавелл

Купер осмотрел бокал более внимательно:

– Десять тысяч. По шесть центов.

– Десять центов. Брок сдерет с вас двенадцать.

– Пятнадцать тысяч по семь центов.

– Идет – с гарантированным заказом на тридцать тысяч по той же цене в течение года начиная с сегодняшнего дня и гарантией, что вы будете покупать только у «Струана и компании».

– Идет – если вы перевезете груз хлопка из Нового Орлеана в Ливерпуль на том же корабле.

– Сколько тонн?

– Триста. На обычных условиях.

– Идет – если вы выступите нашими агентами по закупке чая в Кантоне в этом сезоне. В случае необходимости.

Купер сразу насторожился:

– Но ведь война окончилась. Зачем вам может понадобиться посредник?

– Вы согласны?

Мозг Купера в этот момент напоминал муравейник. Договор Чуаньби безотлагательно открывал Кантон для торговли. На днях все они возвращались туда, чтобы опять разместиться в поселении. Они вернутся в свои фактории – или хонги, как назывались на Востоке дома, где располагались их конторы, – и останутся там, как всегда, до мая, потому что в мае заканчивался торговый сезон. Но сказать, что Благородному Дому сейчас понадобится посредник в Кантоне, было бы такой же глупостью, как заявить, будто Соединенным Штатам Америки нужна королевская фамилия.

– Так вы согласны, Джефф?

– Да. Вы ожидаете новой войны?

– Жизнь – лишь бесконечная череда проблем. Не об этом ли пытался сказать сегодня Вольфганг?

– Не знаю.

– Как скоро будет готов ваш новый корабль? – вдруг спросил Струан.

Купер прищурился:

– Откуда вы узнали о нем? Это секрет для всех, кроме правления нашей компании.

Робб рассмеялся:

– Наше дело все знать, Джефф. Этот корабль может оказаться слишком серьезным конкурентом. Если он поплывет так, как, по расчетам Дирка, должен поплыть, мы, возможно, перекупим его, чтобы он не достался вам. Или построим четыре таких же.

– С каких это пор британцы стали покупать американские корабли? – нахмурился Купер.

– О, мы не собираемся их покупать, Джефф, – сказал Струан. – У нас уже есть копии чертежей. Строить мы будем там, где всегда строили. В Глазго. На вашем месте я бы скосил мачты еще на градус и добавил по брам-стеньге на грот и бизань. Как вы его назовете?

– «Независимость».

– Тогда мы назовем свой «Независимым облаком». Если он будет этого достоин.

– Мы вытесним вас со всех морей. Мы уже дважды побили вас на суше, а теперь нанесем удар по вашему самому чувствительному месту. Мы отнимем у вас вашу торговлю.

– Надежд на это у вас столько же, сколько у грешников в аду. – Струан заметил, что Тиллман уходит. Его голос сразу стал жестким. – И вообще никаких, пока половина вашей страны живет за счет рабства.

– Придет время, и все изменится. Но начали работорговлю англичане.

– Ее начали подонки.

Да, а сумасшедшие продолжают их дело, с горечью подумал Купер, вспомнив яростные споры, которые постоянно вспыхивали у него с партнером во время частных бесед: у Тиллмана была своя плантация, и он торговал рабами. Как Уилл может быть настолько слеп?

– Каких-нибудь восемь лет назад вы все еще занимались этим делом.

– Струаны никогда не торговали живым товаром, клянусь Господом! И клянусь всем, что свято, я разметаю по волнам любой корабль, который поймаю за этим занятием! Будь то в британских водах или где угодно. Мы первые сказали всему миру: рабство вне закона. Да поможет нам Господь, пришлось ждать до тысяча восемьсот тридцать третьего года, чтобы эти слова перестали быть просто словами. Но теперь дело сделано. Поэтому запомните, любой корабль!

– Тогда почему бы вам не сделать еще кое-что для торжества справедливости. Используйте свое влияние, чтобы нам разрешили покупать опиум у этой трижды проклятой Ост-Индской компании, черт бы ее побрал! С какой стати на аукционы не допускают никого, кроме британских купцов? Почему нас вынуждают покупать низкокачественный опиум в Турции, когда в Бенгалии его предостаточно для всех нас?

– Вы прекрасно знаете, что я сделал больше, чем можно было от меня требовать, чтобы сокрушить Компанию. Пора и вам раскошелиться, приятель. Вложите деньги. Начните тормошить людей в Вашингтоне. Подтолкните брата вашего компаньона. Он ведь, кажется, сенатор от Алабамы? Или он слишком занят, присматривая за четверкой подлецов – охотников на черных пташек и за парой «рынков» в Мобиле?

– Вам известно мое отношение к этому, клянусь честью! – раздраженно бросил Купер. – Откройте нам доступ на опиумные рынки, и мы развернемся так, что вам негде будет приткнуться. Если уж говорить откровенно, по-моему, вы просто боитесь конкурировать на равных. Иначе зачем вам держать в силе Навигационные акты? Зачем издавать особый закон, запрещающий любым кораблям, кроме английских, доставлять груз в Англию? По какому праву вы монополизируете крупнейший потребительский рынок в мире?

– Уж никак не по божественному праву, приятель, – резко ответил Струан, – которое, похоже, безраздельно царит в американском образе мыслей и в американской внешней политике.

– Кое в чем правы все-таки мы, а не вы. Давайте соперничать честно. Чертовы тарифы! Свободная торговля и свободные моря – вот это правильно!

– Здесь «Струан и компания» с вами. Вы что, газет не читаете? К вашему сведению, мы ежегодно покупаем десять тысяч голосов, чтобы поддержать шестерых членов парламента, которые проголосуют за свободную торговлю. Мы делаем все, что в наших силах.

– Один человек – один голос. Мы голоса не покупаем.

– Что ж, у вас своя система, у нас – своя. И вот что я вам еще скажу. Британцы были против американских войн. Обеих. А также против этих выродков из Ганноверской династии. Не вы эти войны выиграли, а мы их проиграли. И проиграли с радостью. Почему мы должны сражаться с кровными братьями? Но если наши островитяне когда-нибудь решат воевать со Штатами, берегитесь, клянусь Господом! Потому что тогда вам конец.

– У меня, похоже, созрел тост, – объявил Робб.

Американец и шотландец с трудом оторвали глаза друг от друга и уставились на него. К их изумлению, он наполнил три бокала.

– Ты не будешь пить, Робб, – сказал Струан, и его голос прозвучал как удар плети.

– Буду. В первый раз на Гонконге. В последний раз в жизни. – Робб протянул им бокалы. Это золотисто-коричневое виски изготовляли специально для Благородного Дома в Лох-Таннох, откуда они были родом. Робб отчаянно нуждался в глотке спиртного, он мог бы сейчас выпить целый бочонок.

– Ты поклялся на Библии!

– Знаю. Но пить воду под тост принесет нам несчастье. А этот тост важен. – Рука Робба дрожала, когда он поднял бокал. – Я пью за наше будущее. За «Независимость» и «Независимое облако». За свободные моря. За свободу от любых тиранов.