Стакан воды - Эжен Скриб

Кристина, барон Гёлер.

Кристина. Да, господин барон, но что это значит? Что случилось?

Гёлер. Ничего, мадемуазель.

Кристина. Граф Струэнсе заперся в кабинете моего отца, они послали за Ранцау. Зачем?.. Это чрезвычайное собрание? Уже утром состоялось заседание Совета, а вечером все эти господа прибудут сюда на обед.

Гёлер. Я не знаю… но ничего важного, ничего серьезного… а то бы меня предупредили. Мое новое назначение секретарем Совета обязывает меня присутствовать на всех заседаниях.

Кристина. А вы уже назначены?

Гёлер. Сегодня утром. По предложению вашего отца, а королева утвердила его выбор. Я только что видел королеву, она, как и все дамы, несколько взволнована выходкой этих мещан. Сначала боялись, как бы это не помешало завтрашнему балу, но, слава богу, обошлось. Мне по этому поводу пришло в голову несколько острот, которые ее величество одобрило и даже соизволило засмеяться самым милостивым образом.

Кристина. О, она смеялась!

Гёлер. Да, мадемуазель, поздравляя меня с моим новым назначением и моим браком… Она по этому поводу сказала (самодовольно улыбается) то, что заставило бы меня возгордиться, будь я тщеславным. (Про себя.) Ведь Струэнсе не вечен (громко), но я больше об этом не думаю… И вот я введен в серьезные государственные дела, к которым у меня всегда был вкус. Да, мадемуазель, вы видите меня легкомысленным, но я могу быть и совершенно иным… Бог мой, все можно делать легко, шутя… Только бы мне добраться до власти, и я покажу себя.

Кристина. Вы у власти!..

Гёлер. Конечно, и могу сказать, между нами, что это будет скоро. Нужно «омолодить» Данию. Таково мнение королевы, Струэнсе, вашего отца… И когда удастся выгнать старого графа Ранцау, который больше ни на что не годен – его держат за былую репутацию: она импонирует иностранным дворам, – то мне формально обещано предоставить его место. Вы понимаете, что, когда во главе будут господин Фалькенскильд и я – тесть и зять, – мы поведем дело иначе. Сегодня утром, например, я заметил, что все были испуганы, а я улыбался. Да разреши они мне действовать, ручаюсь вам, что я в одну секунду…

Кристина (прислушиваясь). Замолчите.

Гёлер. В чем дело?

Кристина. Мне послышались крики вдали.

Гёлер. Вы ошиблись.

Кристина. Возможно.

Гёлер. На улице спорит или дерется чернь, не мешайте ей развлекаться. Это было бы просто жестоко. Нам же надо обсудить более серьезные вопросы – о нашей свадьбе, о которой мне не удалось вам еще сказать ни слова, о завтрашнем бале и о свадебных подарках, которые, боюсь, не будут готовы. Самое ужасное в смутах и восстаниях то, что рабочие прекращают работу и ничего не бывает готово вовремя.

Кристина. А! Для вас только это неприятно. Вы очень добры… А я сегодня утром попала в уличную сутолоку.

Гёлер. Что вы!

Кристина. Да, сударь. И если бы не храбрость и благородство господина Эрика Буркенстаффа, который защитил меня и проводил сюда…

Гёлер. Господин Эрик!.. Во что он вмешивается? И с каких пор ему дозволено вас защищать? У него, право, еще более странные притязания, чем у его отца.

Йосеф (входит и останавливается в глубине сцены). Письмо господину барону.

Гёлер. От кого?

Йосеф. Не знаю… Мне передал молодой военный, офицер. Он внизу ждет ответа.

Кристина. Наверно, донесение о происходящих событиях.

Гёлер. Возможно! (Читает.) «Теперь я ношу эполеты, и барон Гёлер не может отказать мне в сатисфакции, которой я требую немедленно. Хотя оскорблен я, однако выбор оружия предоставляю ему и жду его у входа в этот дворец с пистолетами и шпагой. Эрик Буркенстафф, лейтенант шестого пехотного полка». (В сторону.) Какая наглость!

Кристина. Что в записке?

Гёлер. Пустяк. (Лакею.) Оставьте нас… Скажите, что погодя… я посмотрю. (В сторону.) Его придется проучить.

Кристина. Вы от меня скрываете. Что-то случилось. Мы в опасности?.. Я вижу по вашему волнению…

Гёлер. Я взволнован?

Кристина. Да. Покажите мне записку. Только тогда я вам поверю.

Гёлер. Я вам говорю – не могу.

Кристина (оборачивается и замечает входящего Коллера). Полковник Коллер будет менее скрытным. Я надеюсь, что через него я узнаю…

Кристина, Гёлер, Коллер.

Кристина. Говорите, полковник, что случилось?

Коллер. Мятеж, который, казалось, утих, разгорелся снова, и сильнее, чем раньше.

Кристина (Гёлеру). Видите… (Коллеру.) Но почему?

Коллер. Обвиняют двор, который обещал освободить Буркенстаффа. Теперь его заставили исчезнуть и, таким образом, не выполнили обещанного.

Гёлер. Эге! Это совсем неплохо.

Кристина. Что вы! (Бежит к окну, открывает его и вместе с Гёлером смотрит вниз.)

Коллер (про себя, один на авансцене). Пока же мы этим воспользовались, чтобы поднять народ. Герман и Кристиан – мои эмиссары[16]– взяли на себя это поручение; надеюсь, что королева-мать будет довольна. Вот мы и победим без этого проклятого графа Ранцау.

Кристина (смотря в окно). Смотрите, смотрите туда. Толпа увеличивается, растет, она окружает дворец. Ворота во дворце заперли… О! Мне страшно. (Закрывает окно.)

Гёлер. Это неслыханно. А вы, полковник, останетесь здесь?

Коллер. Я пришел за распоряжениями в Королевский совет, куда меня вызвали.

Гёлер. Но надо торопиться. Королева и придворные дамы испугаются. Я уверен, что они ни о чем не думают… надо принять меры.

Кристина. Какие?

Гёлер (взволнованно). Какие?.. Есть же какие-то меры. Невозможно, чтобы их не было.

Кристина. Но вы-то, сударь, что бы вы сделали?

Гёлер (теряя голову). Я… Видите ли… Вы меня спрашиваете так внезапно… я не знаю.

Кристина. Но вы только что говорили…

Гёлер. Конечно, будь я министром, но ведь я не министр… Я пока еще не министр, и это меня не касается. Но непостижимо, что люди, которые стоят во главе… люди, которые должны были бы управлять… Черт возьми! Они ничего не делают. Вот мое мнение… мое единственное мнение… И будь я на месте королевы, я бы им показал!..