Проданная зверю - Анна Владимирова

— Хочешь собрать на меня компромат? — прорычал в лицо.

— Я… — прохрипела и стукнула его в грудь кулаком. Только он этого даже не заметил.

— Слушай внимательно и запоминай, — прорычал в лицо, — ты принадлежишь мне с потрохами. Никто тебя не кинется, кроме твоего друга гея, если мы вдруг оба не выдержим свалившегося на голову «счастья». Сейчас ты живешь, работаешь, ходишь и дышишь только благодаря тому, что я позволяю! Тебе ясно?!

Рука ослабила давление на горло, и я получила возможность полноценно вдохнуть.

— Сволочь, — просипела.

Он приблизился к лицу так, что почти коснулся губ своими:

— Зверь, — поправил меня цинично и разжал пальцы. — Гею лучше рассказывать поменьше, — бросил неприязненно. — Свободна.

Когда за мной закрылись двери, в номере что-то разбилось с диким грохотом, и я рванула по коридору. Босиком.

Я изо всех сил старалась выглядеть спокойно и трещать о «Тэйвале», как заведенная, только Банни на это не купился. Перехватил за руку, когда я подскочила его обслуживать в пятый раз, и притянул к себе:

— Что он сделал? — потребовал хмуро.

— Ни…

— Не ври.

— Напугал! — я вырвала руку и отвернулась к столу. — Ничего нового.

На самом деле, когда Найф меня выпустил из машины, я дошла до дома, едва не сорвавшись на бег. Сначала думала, ни секунды терять не буду, потом решила собрать шмотки и свалить ночью, пока Банни спит. Какое-то время было плевать на все — карьеру, деньги, но, посидев в горячей ванной, я успокоилась — бежать некуда. Ну побегаю я день-два-неделю, он найдет — сомнений не было. Хотя бы потому, что я не умела убегать. Я умела пробивать лбом препятствия на пути достижения целей в карьере, ходить по подиуму, сниматься на камеру. А сбегать от таких мужчин — нет. Не было необходимости. От Банни разве что могу убежать… И куда бежать? Обратно в нищету? Там, в гостинице, с его лапой на горле сомнений не было — все лучше, чем он рядом. Но теперь я не была уверена. Я не хочу обратно в грязь. Я там уже была — это не жизнь. И сбегать я не буду. Дышу и живу, потому что он позволяет? Тоже неплохо. Позволяет же… А с камерой я сама виновата. Это была идиотская затея с самого начала.

— Теа…

Неизвестность помноженная на безысходность давила. Все, что мне оставалось — ждать его звонков и непонятных ужинов, которые приводили только к общему апокалипсису. Я тоже портила жизнь Зверю — он сам признался. Вопрос только в том, когда ему надоест это «изысканное удовольствие».

Губы растянулись в злой усмешке.

— …Теа, — в который раз позвал Банни.

— М? — я полезла в холодильник и достала коробку с лентой. — У меня для тебя королевские трубочки.

Банни вздохнул, поджав губы, но долго молчать не мог:

— Теа, может с ним все же… попробовать как-то договориться?

— Думаешь, я не договариваюсь? — водрузила коробочку в центре стола и потянула ленту.

— Зная тебя — нет, — посмотрел он на меня в упор.

— Я купила записывающее устройство в виде кулона, — подцепила крышку и потянула с коробки, — и он меня раскусил.

— Тот новый кулон?! — Банни схватился за голову. — Ты ненормальная? Повезло, что вообще вернулась!

Может быть. Я невозмутимо вытащила кремовую трубочку в пудровой глазури и плотоядно вонзила в нее зубы. Скорее всего, основной удар на себя принял то ли столик, на котором был накрыт ужин, то ли плазма… Только потом, когда осталась в тишине салона автомобиля, почувствовала, что из груди будто выдрали что-то. Что-то особенное… Зверь не только забирал мое время, когда ему вздумается. Эта метка что-то делала с нами обоими. И это пугало гораздо сильнее, чем его угрозы.

— Шейн таскал меня к нему днем выпрашивать колье с бриллиантом.

— То самое?

— Он не дал. Сказал, оно для особенной женщины.

Банни прикрыл глаза, качая головой:

— Урод.

— Возьми трубочку, — улыбнулась я.

— Угу, а потом три недели на беговой дорожке, — закатил друг глаза. — Это на тебе, сучка, ничего не откладывается.

— Ешь, — впихнула ему лакомство. — На тебе тоже, ты просто истеришь вечно.

— Не я, а Кейв, когда я не влезаю в дизайнерские шмотки. — Он покорно откусил.

Я одобрительно потрепала его по волосам и обняла:

— Люблю тебя.

— И я тебя, — чмокнул меня губами, измазанными кремом. Но стоило отсмеяться, он серьезно посмотрел мне в глаза: — Я сделаю все, что скажешь. Скажешь уехать — уеду. Скажешь остаться — останусь.

Я какое-то время смотрела на него, улыбаясь, но веселье длилось недолго.

— Я сожалею, что втянула тебя во все это.

— Теа… — снова начал притягательно хмурится он, но я помотала головой:

— Ты сказал, что сделаешь все.

— Не брошу, — и он сжал губы, привычно обозначая конец переговорам. — Только попробуй сбежать — не прощу никогда!

Я обессилено свесила голову. Накатила дикая усталость. Зачем жизнь меня сначала научила везде прошибать двери самой, без помощи и поддержки? Чтобы привести в итоге к железобетонной, об которую разве что голову расшибить? Или попробовать договориться, как предлагает Банни? Проглотить унижения, потерю свободны… и договориться.

Он уже ушел спать, а я вышла на балкон и вдохнула полной грудью. Слишком люблю свою жизнь, за которую рвала жилы столько лет. За эту ночь, за этот балкон и парк перед глазами с цветными фонариками-бусинками на нитях аллей… И чувство завершенности, полноценности и уверенности в завтрашнем дне. Все это — мое. В груди снова глухо запульсировало пустотой, и я потянулась к мобильнику:

«Пообещай, что ничего не сделаешь Банни. Он ничего не знает».

Зверь сказал, что знает обо мне все. Только что мне его обещания, даже если он до них снизойдет? Пошарив за кадкой с цветком, нашла пачку сигарет и чиркнула зажигалкой.

«Пообещай, что бросишь курить».

Мобильник чуть не выпал из рук. Я закусила губы и задышала чаще, оглядываясь. Он меня что… видит?

«Я вижу только балкон».

Представить его, стоящим рядом, оказалось просто. Я уселась в кресло и забилась в угол, привычно вжавшись в спинку.

«Не кажется, что это уже перебор?»

«А кулон с камерой тебе не кажется перебором?»

В груди заныло сильнее, и в горле стал комок непонятной горечи. Я медленно затянулась и выдохнула облако дыма.

«Моя дурная привычка в обмен на Банни? Серьезно?»

Он ведь обещал, что мне придется торговаться.

«Я ничего не сделаю твоему другу. Обещаю».