Безмолвный крик - Энн Перри

– Тебе не обязательно спать. Просто лежи спокойно. От этого не заснешь.

Молодой человек расслабился, но искал взглядом ее глаза – старался, чтобы Эстер его поняла.

И все-таки он уснул и проспал несколько часов, а мисс Лэттерли сидела рядом и стерегла его сон, готовясь разбудить больного при первых признаках беспокойства.

Во второй половине дня пришел Корриден Уэйд. Эстер рассказала ему о страданиях Риса, о кошмаре, приведшем к продолжительным болям и истерике. Доктор огорченно морщился, забыв о собственном физическом дискомфорте.

– Это вызывает сильнейшее беспокойство, мисс Лэттерли. Я поднимусь и осмотрю его. Неблагоприятный поворот в развитии событий.

Эстер собралась сопровождать его.

– Нет, – резко произнес доктор, подняв руку в протестующем жесте, словно физически препятствовал ее стремлению. – Я один осмотрю его. Очевидно, то, что произошло, вызвало у него сильное потрясение. В интересах больного и чтобы уберечь его от дальнейших истерик, я осмотрю его, не вызывая смущения в связи с присутствием посторонних и женщин. – Он коротко улыбнулся – не для поднятия духа Эстер, а скорее из любезности.

Все случившееся явно глубоко огорчило доктора Уэйда.

– Я знаю Риса с тех пор, как он был ребенком. И хорошо знал его отца, упокой Бог его душу; моя сестра – давняя и близкая подруга Сильвестры. Несомненно, в самом ближайшем будущем она зайдет и предложит любую помощь и услуги, какие сможет…

– Это было бы неплохо… – начала Эстер.

– Да, конечно, – перебил ее доктор. – Мне нужно посмотреть своего пациента, мисс Лэттерли. Похоже, в его состоянии может произойти поворот к худшему. Вероятно, появится необходимость в снотворном, чтобы он не навредил себе в смятении рассудка…

Эстер коснулась руки Уэйда.

– Но он боится спать, доктор! Потому что когда спит…

– Мисс Лэттерли, мне очень хорошо известно, что вы принимаете его интересы близко к сердцу.

Говорил он спокойно, почти мягко, но в голосе безошибочно угадывался металл.

– У него тяжелейшие травмы, гораздо более серьезные, чем вы думаете. Я не могу рисковать; если он снова придет в возбуждение, вполне вероятно, раны откроются. Результат может быть фатальным. – Уэйд очень серьезно посмотрел на Эстер. – Это не тот тип насильственных действий, с которым вы или я привыкли иметь дело. Мы знаем войну и ее героев, знаем, что она, видит Бог, достаточно ужасна. Здесь же мы столкнулись с испытанием иного рода. Мы должны защитить пациента от него самого – по крайней мере, на некоторое время. Через несколько недель ему, возможно, станет лучше… мы можем только надеяться.

Эстер оставалось лишь молча согласиться.

– Спасибо. – Лицо доктора смягчилось. – Уверен, мы отлично поработаем вместе. У нас много общего – мы оба прошли испытание на выносливость и рассудительность. – Он снова коротко улыбнулся – во взгляде читались боль и неуверенность – и стал подниматься по лестнице.

* * *

Эстер и Сильвестра ждали в комнате отдыха. Они сидели по разные стороны камина, напряженные, с прямыми спинами, и обменивались время от времени принужденными отрывистыми фразами.

– Я знакома с Корриденом Уэйдом уже много лет, – неожиданно сказала Сильвестра. – Для моего мужа он был превосходным другом. Лейтон полностью ему доверял. Он сделает для Риса все возможное.

– Конечно. Я слышала о нем. У него прекрасная репутация. Очень высокая.

– Вот как? Да. Да, конечно, так и есть.

Шли минуты. В камине прогорел уголь. Ни одна из них не позвонила в колокольчик, чтобы горничная добавила еще.

– Его сестра… Эглантина, она моя близкая подруга.

– Да. Он мне говорил. Сказал, что она, наверное, скоро заглянет.

– Надеюсь. Он так сказал?

– Да.

– А вы разве… не должны быть с ним?

– Нет. Он сказал, что лучше пойдет один. Меньше беспокойства.

– Вот как?

– Я не знаю.

Снова потянулись минуты. Эстер решила сама развести огонь.

Вернулся Корриден Уэйд; лицо его было мрачно.

– Как он? – спросила Сильвестра напряженным, высоким от волнения голосом и, сама того не замечая, вскочила на ноги.

– Он очень болен, моя дорогая, – тихо ответил врач. – Но я надеюсь, что поправится. Он должен отдыхать как можно больше. Ему нечего сказать полиции. Нельзя изводить его, как сегодня. Всякое напоминание о виденных и пережитых им ужасных событиях значительно ухудшает его состояние. Оно даже может вызвать острый рецидив. И удивляться этому не приходится.

Доктор взглянул на Эстер.

– Мы обязаны защитить его, мисс Лэттерли. Я верю, что вы с этим справитесь! Оставляю вам порошки, будете давать их ему с теплым молоком или мясным бульоном – как понравится; они позволяют спать крепко и без сновидений. – Доктор нахмурился. – Я вынужден настаивать, чтобы вы никогда не говорили с ним о выпавших на его долю испытаниях или намекали на них каким-то способом. Он не может вспоминать о них без сильнейшего потрясения. Это естественно для любого приличного и впечатлительного молодого человека. Мне представляется, что вы или я чувствовали бы то же самое.

Эстер не сомневалась, что сказанное доктором – правда. Она слишком ясно видела все это сама.

– Конечно. Благодарю вас. Буду только рада, если ему станет легче и он сможет отдыхать без помех.

Доктор улыбнулся. Его симпатичное лицо так и лучилось теплом.

– Я в этом уверен, мисс Лэттерли. Рису повезло, что у него есть вы. Я продолжу свои ежедневные визиты к вам, но не стесняйтесь посылать за мной, когда понадоблюсь. – Он повернулся к Сильвестре. – Думаю, Эглантина завтра зайдет. Могу я сообщить сестре, что вы ее примете?

Миссис Дафф наконец расслабилась, губы ее дрогнули в слабой улыбке.

– Сообщите, пожалуйста. Благодарю вас, Корриден. Не представляю, как бы мы жили без вашей доброты и вашего таланта.

Уэйд слегка сконфузился.

– Мне бы хотелось… чтобы в них не было нужды. Все это так… прискорбно… весьма прискорбно. – Он вскинул голову. – Завтра я приду опять, моя дорогая, а до тех пор держитесь. Мы сделаем все, что можем, – мисс Лэттерли и я.

Монк в одиночестве сидел в большом кресле в своей квартире на Фицрой-стрит. Он ничего не знал про случай, расследуемый Ивэном, и про то, что Эстер принимает участие в судьбе одной из жертв. С Эстер он не виделся больше двух недель и в глубине души не хотел встречаться с ней в ближайшем будущем. Из-за участия в деле Рэтбоуна о клевете Уильям съездил на континент, побывал в Венеции и в маленьком германском княжестве Фельцбург. Ему удалось вкусить совершенно другой жизни, полной блеска, роскоши и безделья, смеха и беззаботности, и он нашел ее в высшей степени притягательной. Присутствовали в ней и элементы, ему незнакомые. Они возбуждали воспоминания о его далеком прошлом, тех временах, когда он еще не поступил в полицию. Монк изо всех сил старался разобраться в них, но не преуспел. Как и все остальное, они проскакивали лишь время от времени, подобно лицу в приоткрытом окне, которое выглянет ненадолго, а потом спрячется, оставив наблюдателя в еще большем смущении.