Сыграй со мной в запретную игру - Элли Лартер

еще девственница, а потому слушает с открытым ртом. Забавно. Это даже поднимает мне немного настроение. Но я все равно постоянно вспоминаю слова Олега: «не люблю мыслить шаблонами». И об этом Маше тоже рассказываю.

— Вот кобель, — говорит она.

— Да нет, — я хмыкаю. — Это скорее я наивная идиотка…

Наконец раздается звонок с урока, и все мои одноклассники в едином порыве вскакивают с мест, а еще через мгновение всех как ветром выдувает из класса в коридор. Кто хочет сидеть на скучных уроках, особенно в апреле, когда на улице такая классная погода, и хочется гулять и влюбляться?

Я выхожу на улицу и смотрю на дорогу: вот-вот должна подъехать машина Олега. Но…

Вместо его автомобиля я вдруг вижу автомобиль своих родителей и отца за рулем.

Какого хрена?!

Отец замечает меня прежде, чем я успеваю спрятаться за спинами других ребят. Он нажимает на гудок, а потом подзывает меня пальцами, как бы говоря: «иди сюда, маленькая неблагодарная дрянь».

Машинально, на автомате, на неожиданно возникшем инстинкте истинной блудной дочери (ха-ха, блять, я что, иронизирую сама над собой?! ну класс! не теряю чувства юмора в патовой ситуации! ай да я, ай да Женька!) я все-таки прячусь за спинами своих одноклассников, но уже слишком поздно спасаться: отец увидел меня, и он не только неистово сигналит на весь школьный двор, вжимая гудок со всей дури, но еще и моментально выпрыгивает из автомобиля, громко хлопая и без того расшатанной дверцей (видимо, настолько зол, что даже не жалеет свою «любимую ласточку», как он ее называет: а это значит, что мне тем более пизда).

Если я не хочу сейчас скандала и публичного унижения перед всем двором, ребятами и учителями — придется пойти к нему и сесть в машину, а дальше… господи, боюсь представить, что будет дальше!

Краем глаза я успеваю заметить, что автомобиль Олега уже тоже подъехал к школьным воротам и сейчас как раз паркуется аккурат рядом с машиной отца…

Вот ведь ирония!

Хмм…

А может, попробовать проскочить?

Так я и поступаю.

Срываюсь с места, лавирую между ребятами (я очень неплоха в подобных вещах, спасибо спорту), старательно увиливая от отца, хоть и слышу в толпе его суровый рассерженный голос:

— Женя, твою мать! Где ты?! Немедленно иди сюда!

Делаю последний рывок: до автомобиля Олега остается всего несколько заветных метров… Я успею, я смогу!

И тут отец хватает меня за запястье.

— Ай! — вскрикиваю я от резкой боли.

Хватка у папаши — просто железная.

Пытаюсь вырваться, но он уже тащит меня к машине.

Я успеваю понять, что Олег заметил нас и, вцепившись в руль побелевшими пальццами, провожает сочувствующим и немного ошалеввшим взглядом… ну, а что он может сейчас сделать? Выйти и набить моему папаше морду? Это просто невозможно. В клубе-то он был в маске, а тут — нет. Отец сразу признает в нем Олега Борисовича Герасимова, моего тренера по плаванию. А заодно и все остальные признают. Никому такое разоблачение и скандал посреди дня не нужны. Даже мне. Так что я хоть и сопротивляюсь из последних сил, пытаюсь вырваться из жесткого захвата, но в конце концов все равно оказываюсь на заднем сидении отцовского автомобиля.

Он снова хлопает дверцами, я вздрагиваю и закатываю глаза.

Вы посмотрите, какой грозный!

— Ну и что, мораль мне теперь читать будешь? — фыркаю я насмешливо, когда он тоже садится в машину, дает по газам, и мы срываемся с места, быстро оставляя позади Олега и весь школьный двор.

Мне не страшно — но чертовски противно.

Я взрослый человек, мне восемнадцать, я имею право…

— Я просто посажу тебя под домашний арест, — говорит мой родитель.

Про себя я всегда звала его отцом, при обращении — папой, но сейчас… Меня чуть не выворачивает от отвращения к нему, и в моих мыслях он звучит исключительно презрительно: папаша…

— Чего?! — охреневаю я. — Может, еще и на цепь сразу?!

— Может, — отвечает он совершенно серьезно. — Мы с матерью не хотим, чтобы ты принесла в подоле ребенка, который никому не будет нужен: ни тебе, ни его отцу… Если ты вообще будешь знать, кто отец! Мы не хотим, чтобы ты заразилась ВИЧ, гепатитом или еще какой-нибудь дрянью! Чтобы ты спала с кем попало! Наша дочь не может быть шлюхой! Наша дочь не должна сбегать из дома! Где ты вообще ночевала сегодня?!

Я вижу его глаза в зеркало заднего вида — и меня пронзает холодом.

Никогда мой отец не смотрел на меня так. Никогда он со мной так не говорил. Я и понятия не имела, что он вообще так может…

Что такого я сделала?! Пошла в секс-клуб — так и что же?!

Мне восемнадцать!

Вот только для него и для матери это ничего не значит…

Они привыкли видеть дочь прелестным невинным цветочком и до того шокировались увиденным (в случае матери — пересказанным), что озлобились и едва ли не возненавидели меня.

Это какой-то сюр.

Мне не верится, что это реально происходит…

— Так где ты ночевала?! — спрашивает папаша опять, пока мы едем в сторону дома, лихо обгоняя другие автомобили.

— У подруги, — говорю я равнодушным безэмоциональным голосом.

— Врешь! — рыкает он.

— Если не веришь — зачем спрашиваешь?

— Ты должна говорить правду!

— Я ничего никому не должна, — говорю я усталым голосом.

Господи, когда теперь это все закончится?

Они ведь реально запрут меня дома, каждый день будут отвозить на занятия в школу и забирать после них, заберут мобильный телефон и ноутбук, запретят общаться даже с близкими подругами… В последний раз они поступали так, когда мне было тринадцать. Но неужели этот ад повторится теперь, когда я совершеннолетняя?!

— Пока мы тебя обеспечиваем — мы решаем!

— Я нашла работу.

— Неужели! — из его горла снова вырывается рычание. — Проституткой?!

— Администратором сайта, — говорю я как ни в