Ставка в чужой игре - Мэтью Квирк

Я видел свое отражение в стекле кабины: кровь размазана по лицу. Мне надо было срочно привести себя в порядок. Быстро уйдя подальше от сирен, я юркнул между фургонами уличных торговцев, обслуживающих туристов возле аллеи. Надышавшись дымом от генератора, я украл спортивный свитер и бутылку воды, перебежал Конститьюшн-авеню, увертываясь от машин, и скрылся в самых густых кустах, какие сумел найти.

Оттуда я вышел минуту спустя, с мокрой головой, но уже без крови на лице и в тесноватом свитере с надписью «Мы не знакомы» на груди. Под свитером была рубашка, еще теплая от крови Сакса. В нескольких шагах я увидел вход в Сад скульптур и вскоре стал обыкновенным туристом, удивленно разглядывающим паука Луизы Буржуа.[24]

Моя машина осталась неподалеку от здания суда, но возвращаться к ней не стоило. Очень скоро полиция выяснит, что я не уехал на метро, и перекроет все вокруг.

Выглянув из ворот, я увидел на противоположном углу полицейскую машину. Я обошел сад, достиг его дальней стороны, дождался, пока мимо не проедут двое парковых полицейских на велосипедах, и вышел на Мэдисон-авеню. Копы все прибывали – мотоциклисты слева, машины справа, пешие разворачивались между музеями. Я угодил в капкан.

Кто-то взял меня за руку. Я обернулся. Это был мой брат.

В паре шагов от меня стоял черный «крайслер» с работающим мотором. Джек подтолкнул меня к нему. За рулем сидел Линч.

– Я могу вас вывезти, – сказал он.

Полиция приближалась. Я ощущал, как подсыхает кровь Сакса, стягивая мне кожу. Для всего мира я стал бандитом. Я понимал, что мне надо поднять руки и сдаться, довериться законам, которые я поклялся защищать. Тем самым, что погубили мою семью.

Или же я мог отдаться в руки убийц, которые меня только что подставили. Черная машина, мой единственный шанс скрыться, ждала. Задняя дверца распахнулась. Я был невиновен, но увидел достаточно, чтобы понять – правда уже не имела значения.

Копы окружили квартал.

Джек сел в машину и протянул мне руку. У меня остался единственный выход: увязнуть еще глубже.

И я сел в машину.

Линч тронулся с места, а я пригнулся за тонированными стеклами.

– Вы что, вот так взяли и застрелили его? – обратился к нему я.

– Все сложнее, чем кажется, – огрызнулся тот.

– А ты что с ними делаешь? – спросил я Джека.

– Я был там, Майк. Они меня подобрали. Они могут вывезти нас отсюда. – Брат взглянул на Линча. Из-под повязки на голове Джека выступал черно-фиолетовый синяк, в глазах брата читался страх. – Они приехали помочь.

– Мы отвезем вас в безопасное место, – пообещал Линч.

– На Дюпон.

– Что?

– Отвезите меня на Дюпон-серкл,[25]– сказал я, просматривая список пропущенных звонков и сообщений от Энни. – Иначе невеста сама меня убьет и лишит вас этого удовольствия.

Я должен поговорить с ней, пока убийство Сакса не попало в новости. Объяснить, как было дело, пока все новостные каналы не выставили меня убийцей. Но не только. Если мне придется сматываться, то я не собирался бежать без нее.

– Кругом полно копов, – возразил Джек.

– На Дюпон, – отрезал я и прикинул, где можно принять душ в середине дня.

Линч взглянул на меня так, словно потворствовал капризу семилетнего мальчишки.

– Хорошо, – согласился он.

На перекрестке с Флорида-авеню я вышел из машины, пока горел красный. Джек начал было тоже открывать дверцу, но Линч остановил его и позволил мне уйти.

– Мы поможем вам выбраться из этой передряги, Майк, – пообещал напоследок Линч. – Не волнуйтесь. Просто запомните: не совершайте необдуманных поступков. Это всегда плохо кончается.

* * *

Я добрался до «Хилтона». Одежду я купил в первом подвернувшемся магазине – каком-то навороченном бутике для скейтбордистов, а после принял душ и переоделся в общественном бассейне позади начальной школы имени Мэри Рид.

Уже шагая через вестибюль, я сообразил, что мой наряд из брюк цвета хаки и клетчатой рубашки смотрится, пожалуй, не как универсальный пятничный костюм, а как прикид рэпера, решившего переметнуться в мейнстрим. В главном зале помощники официантов убирали тарелки из-под десерта, лавируя среди группок беседовавших судей и адвокатов.

Я помахал Энни: она стояла в дальнем конце зала, держа тяжелый гравированный хрустальный бокал и окруженная кучкой поклонников из числа прокуроров и судей. Приближаясь, я видел на лицах ее собеседников растущую тревогу, как будто они стали свидетелями аварии. Насколько я понял, они осознали значимость моего опоздания на звездный час Энни.

– Майкл, – сказал пожилой юрист, занимавшийся интеллектуальной собственностью, с которым у меня сложились дружеские отношения, – наконец-то вы приехали. Перед вами свежеиспеченный лауреат Коуплендской премии за бесплатные юридические услуги.

Он чокнулся с Энни.

– Поздравляю. Извини за опоздание. Ситуация была чрезвычайная.

Я наклонился и поцеловал ее в щеку. Энни отреагировала очень холодно.

– Ты в порядке? – прошептала она.

– Да.

– Что за фигня на тебе надета? – процедила она сквозь фальшивую улыбку, ужасно напоминавшую оскал ее бабушки.

– Потом объясню.

Телевизор в дальнем конце бара показывал новости. Целая армия копов и медиков слетелась в то место, где я оставил Сакса.

Отойти я не успел: меня начали представлять. Я пожал руки нескольким мужчинам и женщинам.

– …и судья Густафсон. Единственный в Вашингтоне, кто судит искренне.

Все рассмеялись. Я заметил, что под ногтями у меня осталась кровь. Мне предстояло пожать руку судье из того здания, где я встретил Сакса. А я стоял как идиот, уставившись на свою руку, и лишь через некоторое время протянул ее судье. Хоть убейте, но не могу вспомнить, о чем мы говорили или как долго там простояли. В голове у меня крутились только полицейские сирены и образ истекающего кровью Сакса.

Мое лицо могло появиться в новостях в любую секунду.

– Мне надо идти, – бросил я, прервав чей-то анекдот.

Энни посмотрела на меня, безмолвно спрашивая: «Что ты делаешь?»

– Я тебя провожу, – сказала она. – Извините, я на минутку.

Мы вышли в вестибюль.

– Где ты был? Меня подвел собственный жених. Ты хоть понимаешь, как это выглядело? Мне пришлось врать всем о том, куда ты внезапно подевался. И почему ты так одет?