Шепот - Линетт Нони

Точнее, насколько у меня это получится.

Прошло двенадцать дней, а Вард ни словом не обмолвился о том, что время подходит к концу. Каждый вечер я прихожу к нему, как всегда. Он вручает мне книгу, и я читаю. Иногда он говорит о чем-нибудь незначительном. Бывает, он что-то записывает, читает или просто сидит и смотрит в одну точку. Или на меня. Из-за последнего я все время чувствую себя не в своей тарелке. В такие минуты я нарочно отворачиваюсь, но все равно чувствую на себе его взгляд. От этого моя кожа покрывается льдом и полыхает одновременно.

Прошло уже двадцать шесть дней с нашей первой встречи, а я до сих пор почти ничего не знаю про Лэндона Варда. Что я знаю наверняка – все изменилось после того, как я провела ночь в его комнате. Не только Вард стал вести себя иначе, но и Энцо. Они оба стали усиленно заботиться обо мне. Например, на следующий день после ужина с семьей Фэлона Энцо вызвался проводить меня до комнаты и отослал охранников. Он ждал меня, пока я была в душе; а так как теперь у меня появилась личная ванная, я могла плескаться там сколько угодно. Это было просто божественно! После он пообедал вместе со мной, и на этот раз мне досталась не привычная баланда с протеинами, а остатки лазаньи и запеченных овощей, которые Эстер занесла нам с Ками тем же утром. Потом он просто валялся на нашем диване, а когда пришло время, лично отвел в лабораторию к Ванику. К тому же в тот раз не было ни охранников, ни наручников. И на этом он не остановился – в течение всего сеанса стоял, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди, и наблюдал за ученым с таким зверским выражением лица, что даже у меня волосы встали дыбом.

– Вы с Вардом уже поговорили? – спросил он у Ваника, и тот недовольно кивнул в ответ. – Не думайте, что он просто шутил. Я останусь здесь и удостоверюсь, что вы его правильно поняли.

Ваник громко сглотнул.

Я наблюдала за ними, повторяла про себя слова Энцо и не могла понять, что такого Вард сказал моему мучителю. Прозвучало это так, словно Вард ему угрожал. Но с чего бы ему это делать да еще и ради меня?

Так или иначе, разговор с Вардом и присутствие Энцо сделали свое дело – в тот день я впервые за время в «Ленгарде» вышла из лаборатории Ваника без малейшей головной боли. Весь сеанс он обращался со мной, как с тряпичной куколкой, и то и дело нервно поглядывал на Энцо, который все два часа сеанса хмурился и поигрывал мускулами.

Когда я выходила из лаборатории, у меня на губах снова играла улыбка, и я не могла ее сдержать. Она не сходила у меня с губ и по дороге к Варду, к которому меня опять-таки вел Энцо. Да, я даже не пыталась как-то обуздать свои эмоции, но мне было все равно. Я просто была рада, что в тот раз никто не пытался опять разворошить мне мозг. Я была так благодарна Энцо и Варду, но дать им это понять могла только улыбкой. Она заменяла все слова, которые я не могла произнести вслух. И они это понимали.

С того дня в силу вступило мое новое расписание, согласно которому Энцо обедал со мной, тусовался в нашей с Ками квартирке и присутствовал на всех занятиях с Ваником. Последнего это жутко раздражало, и он с трудом себя сдерживал. Судя по опыту последних дней, он был уже на грани, но все равно придерживался сценария «тряпичной куклы» и обращался со мной предельно корректно. Не помню, когда мне в последний раз было так комфортно, но точно не в «Ленгарде». И за это нужно благодарить Варда и Энцо.

С Ками мы виделись нечасто, только во время завтрака в начале дня и после читательских марафонов с ее братом – в конце. Но все равно то время, которое мы проводили вместе, озаряло последние двенадцать дней. Я еще никогда не встречала никого, настолько переполненного жизненной силой и готового делиться ею с другими. Понятия не имею, как нам удалось завязать такие крепкие отношения за такой короткий срок, но тем не менее это случилось. И я понимаю, что это очень опасно.

– Думаю, пришло время слегка изменить наши планы. – Голос Варда вырывает меня из моих мыслей и возвращает обратно в библиотеку. – Сегодня мы посвятим остаток дня кое-чему другому.

Я закрываю книгу и поднимаю любопытный взгляд. Наши с ним занятия никогда не менялись, даже после того, как все изменилось. Мне интересно и немного тревожно: что же он скажет?

– Хорошо, что на тебе нормальная одежда, потому что иначе ты бы там сильно выделялась из толпы.

Я хлопаю ресницами, глядя на него, а про себя повторяю: «Там? Где – там?»

– Пойдем, Эстер уже ждет.

Вард открывает дверь и жестом зовет за собой. Я не просто насторожена, мне очень не по себе. С Эстер мы виделись в последний раз за тем ужином, а с ее детьми тогда, когда они все уснули на мне. Я не в восторге от перспективы встретиться и с ее мужем; только не теперь, когда осталось всего три дня до окончания срока. Но, похоже, выбора у меня нет. В этом отношении ничего не изменилось.

– Давай, Динь, время не ждет.

Вард как будто прочитал мои мысли. Бесшумно вздыхаю и выхожу следом за ним в коридор.

Эстер встречает нас очень тепло. Нам навстречу выбегают дети – сияющие лица, улыбки во весь рот. Когда я вижу их, мгновенно успокаиваюсь. И Фэлона нигде не видно.

– Вы готовы? – спрашивает Вард. – Все обулись? Оделись?

Эстер перехватывает мой растерянный взгляд и приподнимает бровь.

– Ты ей не сказал? – спрашивает она Варда.

Он пожимает плечами и улыбается.

– Я подумал, что будет лучше, если это будет сюрприз.

– Ты просто невозможен, – говорит Эстер. – Хватит терзать бедную девочку, расскажи ей все, а я пока одену ребят.

Она уводит малышей, раздавая указания на ходу. Я все еще жду, когда кто-нибудь наконец объяснит мне, что я здесь делаю, и нетерпеливо постукиваю ногой по полу. Надеюсь, Вард понимает, что мое терпение на пределе. Его улыбка почему-то становится все шире. Хотя мой намек он понял.

– Моя позиция в «Ленгарде» позволяет мне время от времени выбираться наружу, – говорит он. – Ты пробыла здесь уже слишком долго, так что я подумал, что ты будешь рада выбраться наверх. Ненадолго вырваться из рутины.

Он выглядит так, словно ему и самому не по себе от собственной гиперопеки. Или, возможно, это просто реакция на мой шок. Но я ничего не могу с этим поделать. С таким же успехом он мог бы во всеуслышание объявить, что пасхальный кролик реален.

Наверх.

Наружу.

Я не была снаружи девятьсот пятьдесят один день, восемь часов и пятьдесят четыре минуты. Не видела неба, не чувствовала свежего дыхания ветра и теплого прикосновения солнечного света. Мое сердце бешено колотится, мне тяжело дышать. Не знаю, что сильнее: восторг или ужас от мысли, что я покину эти безопасные стены и выберусь из своего заточения.

– Дети не так часто выбираются за пределы «Ленгарда», так что я пообещал Эстер взять их с собой, – продолжает Вард, потирая шею. – Я… я надеюсь, ты не против, все нормально?