Миссия «Демо-2020» - Антон Краснов

– То есть… значит, наша работа завершена? – несколько растерянно спросил Афанасьев.

– Да.

– Но ведь если Лена – не та женщина, как вы сами совершенно справедливо заключили, то… мы не выполнили того…

– Евгений Владимирович, – прервал его Ярослав Алексеевич, на этот раз довольно-таки мягко, – я плачу вам такие деньги не столько за то, что вы выполняли мое поручение, сколько за то, чтобы вы впредь держали язык за зубами и не задавали лишних вопросов. Сумма пропорциональна степени секретности данного дела. Чтобы вы сразу ПОНЯЛИ! Я понятно изъясняюсь? В противном же случае… Но, думаю, до осложнений не дойдет. Надеюсь, я изъясняюсь достаточно понятно? – повторил он.

Сорокин посмотрел на несколько оторопевшего Афанасьева и, понимающе кивнув москвичу, спросил:

– А сколько мы будем ждать оставшуюся часть гонорара?

– Столько, сколько будем ждать мы, – понизив голос, сказал Ярослав Алексеевич. – Быть может, три дня. Быть может, пять– шесть лет. Да… шесть лет.

И он вышел. Афанасьев открыл рот, но Сорокин опередил его:

– Не понимаю. Лена та и Лена не та. Панфилова левша, а та, которую мы искали…

– Да я помню. «От природы левша. Вероятно, около трех– пяти лет тому назад пережила серьезную травму левой руки, отчего и перешла на правостороннее писание», – процитировал Афанасьев заключение графологической экспертизы.

– Ты прямо так наизусть помнишь? – Да.

– Получается, что та, ДРУГАЯ, Елена была левшой, как и наша Лена Панфилова, к которой привязался этот Ярослав Алексеевич, – вслух рассуждал милейший Серафим Иванович. – Но несколько лет назад сломала руку и стала писать правой рукой. Так?

– Так.

Пролилась трель мобильного. Афанасьев глянул на определившийся на экранчике номер. Звонила Лена.

– Да.

– Женечка, ты только не волнуйся, но я, как ваш приятель Ковбасюк…

– Что, что такое?!

– …попала в травмпункт.

Афанасьев медленно поднялся со стула. Его узкие ноздри раздулись и побелели.

– Если это дело, рук этого скота… – начал было он, имея в виду Ярослава Алексеевича и его возможных подручных, но Лена перебила его:

– Да нет же, котик!.. Успокойся. Я сама виновата. Я упала на улице и сломала руку.

Женя хотел что-то сказать, но у него пересохло в горле, и ни звука не могло протиснуться сквозь неподатливую, шершавую гортань. Он все-таки вытолкнул:

– Р-руку?

– Да. Левую.

3

Женя положил мобильный на стол. Наверно, если бы Лена сейчас привела ему доказательства того, что она – вовсе не она, а негр средних лет, страдающий ожирением и ксенофобией, он все равно не был бы так поражен. Даже болтающийся где-то в окрестностях кабинета бес Сребреник давал понять о своем существовании каким-то мерзлым старушечьим кашлем: кажется, нечисть тоже проняло. Женя посмотрел на Серафима Ивановича, который расхаживал по кабинету и произносил монолог следующего содержания:

– Он в самом деле изъясняется очень понятно, не так ли, Женя? Да и платит за молчание очень и очень… Завтра я собираюсь купить для редакции новую машину и десяток компьютеров, а на оставшиеся деньги… а на оставшиеся деньги подумаем, что можно приобрести еще. Впрочем, примерно то же говорят деятели из редакции Коркина, когда собираются пропить еще не полученный гонорар. А лично мне не дает покоя этот… Ярослав Алексеевич. А еще больше – тот человек, который вчера…

Афанасьев выговорил:

– Если бы ты видел, Иваныч, как это было! Мистика… полтергейст какой-то… театр одного актера.

– Последнее – самое вероятное, – сказал Серафим Иванович. – Может, вы пьяные были? Помнится, неделю назад Бурденко напился – раз за год! – и наутро рассказал, как его жена прошла сквозь дверь и растаяла в мистическом тумане, а Паша тупо ткнулся носом в материализовавшуюся дверь и так и уснул на пороге. Говорил, что перед носом клубились зеленые черти…

– Вот не надо о чертях, Иваныч. Знаю я одного такого черта. Он в меня вселился, а его предок был личным бесом Иоанна Грозного, – не отдавая себе отчет в том, что же он такое несет, тихо выговорил Женя, мутно глядя в сторону.

– Хватит пороть чушь, Евгений, – сказал Серафим Иванович, потирая руки. – Можно и обмыть удачную сделку… Кстати, моя жена уехала к подруге, так что вечером ты зван и – Лена… Но… Это дело не вылезает у меня из головы. И еще… мне кажется, разгадка кроется в том, чем занимался этот Малахов. Отсюда вся эта секретность, весь этот налет шпионский…

– Шпионский… – буркнул Афанасьев, в ушах которого все еще стояли слова Лены: «Сломала руку… Левую…» Нет, само по себе это, конечно, было чрезвычайно неприятно, сломать руку-то. Но в аспекте последних событий, да ежели припомнить заключение графологической экспертизы…

– Черт знает что!!!

«Вот только не надо притягивать за уши мою родню, – послышался глуховатый голос Сребреника. – И не о том ты думаешь, Владимирыч! При чем тут Малахов? Нет… ух-х!.. он-то, конечно, при всем, но ведь тебе только что дан ключ… и какой ключ!»

– Но ведь этого не может быть, – произнес Афанасьев.

Только тут он заметил, что Сорокин битую минуту внимательно его рассматривает. Женя мотнул головой, потому что ему показалось, что к вискам пристала паутина. Серафим Иваныч помолчал и, вынув из сейфа панацею от всех бед, налил полстакана целебного средства. Вопреки ожиданиям выпил не сам, а протянул Афанасьеву. Женя покачал головой: не лезло.

– В кои-то веки! – пискнул бес Сребреник. Женя озлился и выпил. Полезло.

– Я навел справки, – глухо произнес Сорокин после еще одной минуты молчания. – И если этот Ярослав Алексеевич думает, что о деятельности того НИИ, в котором работал Малахов, имеет представление только его разведка, то он глубоко заблуждается. Нельзя недооценивать людей, даже если они из провинции.

– Так ты что-то выяснил, Иваныч?

– Я навел справки в ФСБ, – повторил Серафим Иванович. – У меня есть один старый знакомый, с которым мы вместе учились в МГУ. Его еще там завербовали, а я вот оказался простофилей, потому и вернулся к себе в провинцию, хотя мог и в Москве закрепиться. Мне Лариска этим уже всю плешь проела… Володя – так его зовут – он генерал. Генерал КГБ… то есть ФСБ, хрестоматийный такой типаж злодея из скверного голливудского боевичка. Он веселый человек, на генерала и не похож. Матерится!.. Так вот, сегодня он мне сбросил факс. Почитай.

ФАКС: Информация о Малахове. Малахов Николай Григорьевич. 1975 года рождения. Закончил МИФИ (Московский инженерно-технический институт), в 1995– 1999 годах работал в аспирантуре на факультете теоретической и экспериментальной физики. Кандидат технических наук (1997 год). В марте 1999 года переходит на работу в …ский НИИ по профилю экспериментальной физики. Около двух десятков научных трудов, большей частью по постулатам теории относительности, так называемой единой теории поля и пространственно-временного континуума. И тому подобная научная дребедень. В августе 2005 года погиб при взрыве в результате неудачного опыта. Но только все это не для широкой огласки, учти. Хотя ты сам ркурналюга, знаешь, как твои коллеги подметки на бегу срывают. Ушлые!..