Короли и королевы. Трагедии любви - Жюльетта Бенцони

– Послушай, – лихорадочно прошептала она, – для нас обоих будет лучше, если ты мне позволишь вернуться домой. Ты можешь оставить себе все мое приданое и то золото, что я привезла с собой. Я возвращаю все города, которые ты мне подарил на следующее утро после свадьбы. Только опусти меня. Я несчастлива здесь. Дома я обрету покой, а ты сможешь сожительствовать с той женщиной, которая тебе по душе…

Гильперих недоверчиво уставился на нее налитыми кровью глазами. Что означает эта неожиданная готовность отречься от всего? Она хочет уехать и оставить все состояние, которое принадлежит ей, не требуя никакого возмещения. Как это пришло ей на ум? За этим должно что-то скрываться… недавно приехали послы от Брунгильды, чтобы приветствовать ее и передать ей дары. Быть может, она замыслила что-то и вошла с ними в сговор? А может, они подбили ее на этот необдуманный отъезд, чтобы она возглавила войско и вернулась с ним сюда? Он выдавил из себя самую простодушную усмешку, на которую был способен, подошел к жене и положил ей руку на плечо.

– Что за блажь, моя милая? Почему ты хочешь уехать? Ты слишком серьезно относишься к моим забавам. Фредигунда будет вести себя как подобает, обещаю тебе.

Он попытался заключить ее в объятья и поцеловать. Но от него несло пивом и слова его показались Гальвинте лживыми. Наигранное добросердечие мужа лишь усилило ее страх.

– Я умоляю тебя, – повторила она, – позволь мне уехать. Мы никогда не сможем быть счастливы друг с другом.

– Я не хочу, чтобы ты уезжала.

Но она продолжала настаивать, пока его не охватил гнев и он не принялся разбивать и ломать все вокруг.

– Я сказал, что ты останешься здесь, значит, ты останешься здесь. Я повелеваю тебе!

И разъяренный он ушел прочь, оставив ее в отчаянии. Она бросилась к большому мраморному кресту, который украшал ее комнату, и долго молилась. Она отказалась от ужина и совершенно подавленная легла в постель. Слез у нее больше не было. Долго она ворочалась с боку на бок и пыталась не слушать доносившийся из пиршественной залы шум оргии. Но вопли пьяных, пронзительный визг женщин и песни, которые они скорее ревели, нежели пели, доходили до нее. Долго молилась она о пути, который увел бы ее от этого человека, пугавшего ее. Когда он покинул покои, его лицо было искажено судорогой ненависти, причем он взглянул на нее с недоверием и угрозой…

После того как молитва принесла ей успокоение, она решила завтра утром послать гонцов к своей сестре Брунгильде, чтобы просить ее помощи и совета. Только волевая и деятельная Брунгильда способна помочь ей.

Утомившись от слез и молитв, Гальвинта забылась лихорадочным сном. Усталость была столь велика, что она уже не слышала шума, доносившегося снаружи, и не видела темной фигуры, с кожаным ремнем в руках, которая проскользнула около двух часов ночи в ее покои.

Бесшумно, как кошка, человек подошел к кровати на которой спала королева. Он склонился над ней и хладнокровно, дьявольски ловко обвил ее шею ремнем и что было силы стянул его. Глаза Гальвинты раскрылись неестественно широко, она хотела закричать, но крик застрял у нее в горле. Сведенными судорогой руками она потянулась к шее, дабы освободиться от смертельной петли, но убийца вскочил на постель и всем телом налег на нее… Спустя какое-то мгновение ее тело несколько раз дернулось и обмякло, а черные волосы в беспорядке свесились с кровати. Человек выждал некоторое время, убедился, что она мертва, затем не без труда высвободил глубоко врезавшийся в шею ремень и исчез так же бесшумно, как и появился.

Пьяный шум оргии не прекращался, но Гальвинта, чьи выпученные глаза уставились в темноту, уже не слышала его.

* * *

Во дворце в Метце на почетном возвышении восседал Сигиберт и взором, исполненным любви и гнева, смотрел на Брунгильду, которая кругами ходила по залу, изредка вздымая в отчаянии руки. Наконец, она остановилась напротив супруга и взглянула на него сверкающими глазами.

– Что ты сидишь здесь, господин мой? Разве ты не слышишь, что кровь моей сестры взывает к мести? Неужели франки столь малодушны и не ведают, что за кровь платят лишь кровью? Только кровь отмоет честь моего рода! Гильперих во дворце Суасона тешится со своей наложницей, которая потребовала кропи вестготской принцессы! А ты, супруг мой, сидишь здесь и…

Сигиберт глубоко вздохнул и рукой подозвал жену, чтобы она села с ним рядом.

– Я ничего не могу поделать, Брунгильда. Как бы это ни было тяжело для тебя, ты должна подчиниться нашему закону и тому решению, которое вынес мой брат Гонтран. Ты получишь выкуп,[10]кроме того, Гильперих обязан вернуть приданое твоей сестры и те города, которые он подарил ей. Таков закон, и мы должны с этим смириться.

– За человеческую жизнь платят городами и золотом?! – горько воскликнула Брунгильда. – Да смерть Гильпериха и Фредигунды вместе взятых в полной мере не искупят смерть моей сестры!

Слезы стояли в ее темно-синих глазах, и она казалась королю еще прекраснее. И вправду, день ото дня Брунгильда хорошела. Как и у сестры, у нее были волосы цвета воронова крыла, но она была выше и лучше сложена, ее кожа была светлее и нежнее, чуть тронута румянцем на щеках, а глаза цвета весеннего неба. Ока обладала непревзойденным обаянием и отдавала себе отчет в том, какое действие на мужчин оказывает ее неотразимая улыбка. Кроме того, ее глубокий, тихий, чуть хрипловатый голос совершенно очаровывал Сигиберта, который уже понимал, что вскоре он не устоит и согласится с ее призывами к мести, несмотря на законы франков. Ради ее улыбки, ради ее счастья он был готов на любое безумие, вплоть до того, чтобы призвать всех к оружию и выступить против своего собственного брата.

Для представителя фракского племени Сигиберт был чересчур мирным и образованным человеком. Среди неукротимого большинства своих земляков он отличался исключительным спокойствием и самообладанием. Он читал великих латинских авторов и при его германском, варварском, дворе все жили по укладу древних римлян. Кроме того, он любил лишь одну женщину…

Брунгильда бросила испытывающий взор на своего мужа. Он был красив, силен, у него были ясный взгляд и юношеская улыбка, а черты мужественности придавали его облику лишь длинные светлые усы. Она любила его бесконечно и знала, как он любит ее. Неужели он все-таки решится напасть на своего преступного брата? Она уже хотела спросить его об этом, когда приподнялась завеса между колоннами галереи и появился один из самых знатных людей двора – граф Лупус. Он склонился перед королевской четой и заговорил:

– Смилостивись, государь, и не вини меня за дурные новости. Твой брат, Гильперих, нарушил клятву и взял назад те земли, которыми он собирался оплатить выкуп. Его сын, Кловис, овладел городом Тур, а другой его сын, Теодоберт, подступает к Лиможу.

Сигиберт покраснел от гнева, услышав эти новости, и почти грубо оттолкнул руку Брунгильды, которую перед этим держал в своей ладони. Он вскочил на ноги и в этот момент был похож на своего брата Гильпериха гневно пылающим взором.