Метро 2035. Преданный пес - Дмитрий Манасыпов

Где высокий уровень механизмов, там инженеры. Где инженерные проекты, там те, кто их делает. Кульманы, логарифмические линейки, готовальни, в целом состоянии идущие по стоимости теряющих ценность автоматических пукалок.

– Пес, нам нужно свалить.

Хаунд, рассматривая бинты на руке, без следов потеков и не воняющие болезненностью, думал. Для «подсадной» Анна очень прямолинейна. Но говорить с ней о побеге, пока вокруг стволы железнодорожников и столько ушей в общей куче, йа.

– Почему ты ушла с Металла?

Анна не ответила, откинулась назад и закрыла глаза.

Ну не хочешь, как хочешь.

– Рядом река. – Чернявый, притулившийся с другой стороны, улыбнулся. – Не очень далеко. И впереди тоже много воды. Плохой… болота, наверное.

– Думаешь?

– Знаю. – Ерш принюхался сильнее. – Грунтовые воды, бывшие пруды, ручьи. Все умерло, превратившись в камышовый ад. И в нем живут демоны.

– Ты прям, сука, Иоанн Златоуст.

– Чего?

Хаунд хмыкнул.

– В Библии же, Апокалипсис, красный дерьмодемон, блудница, всякие всадники.

– Это Иоанн Богослов, вообще-то.

– Да?

Ерш мотнул головой.

– Да и хрен с ним. Ты же понял. – Хаунд зевнул. – Я ничего не чую.

– Воду нужно не только нюхать. – Ерш поерзал. – Ее надо видеть.

– И что ты видишь?

– Пока в основном туман.

Тумана и впрямь хватало. Он поднялся вместе с рассветом, незаметный за стенами Кинеля и такой явный тут. Сизые лохмы лениво колыхались прямо у железки, дальше сливаясь в единую непроглядную серость. Кое-где, чернея совсем осенними скелетами, торчали почему-то облетевшие деревья.

– Леса нет, – сказал Ерш, – вообще.

– Удивил. – Хаунд снова зевнул. – Тут, вообще-то, лесостепь.

– Это как?

– Ты дремучий. – Хаунд удивился. – Сам-то откуда, говоришь?

– С Глинки. Красной.

– Угу, ясно. Леса заканчиваются на том берегу Волги, мой юный друг. Тут лесостепь, то есть степь с редкими лесами.

– А… Один черт, видно же, деревья тут умерли. Камыша много, сейчас опять вынырнет, вон!

Камыша действительно оказалось более чем достаточно. Светлые длинные бустыли вырастали из тумана, лениво покачивая рыжими султанами. Леса не оказалось, вместо него торчали целые заросли этого дерьмища. И сейчас Хаунд был полностью согласен с Ершом: вода тут плохая, самая настоящая болотная, то ли ставшая такой, превратившись в топь, то ли даже бывшая такой раньше и просто разросшаяся.

– Мы идем до Георгиевки. – Ерш говорил с закрытыми глазами и почти лежа на боку. – Типа там конечный пост для торгашей и местных. К Кротовке уходят только солдаты и технари. Они там откуда-то горючку таскают и делают топливо. Отбивали даже станцию у каких-то крутых ребят с год назад. Теперь там все жестко, и если что не так, с ходу убивают, а потом разбираются – кто да куда.

– Костя, что там у нашего стада? – поинтересовался Кот, торчавший у противоположного борта. Ерш заткнулся и старательно засопел. Конспиратор херов, натюрлих.

Добраться к Хаунду и остальным оказалось непростым делом. Народа на платформе набилось густо, сидели и дышали не то что в затылки, прямо в носы друг другу. Ерш, умудрившийся сложиться всей своей худобой в букву «зю», явно обладал скрытым талантом запихивать невпихуемое даже в такую человеческую похлебку.

Караванщик продрался к ним, окинув рабов с наемными недовольным взглядом. Все вокруг не нравилось Константину, аж в глаза бросалось, и Хаунд решил даже подыграть этому недовольству. Нормально, пусть озлобится побольше, глядишь, на руку выйдет. И глянул в ответ так, как обычно смотрел людям, еще не подозревающим, что они покойники. Глуповато, натюрлих, но сдерживаться Хаунду уже успело надоесть.

– Да ты, как посмотрю, охреневший? – Костя вскипел разом, морща худое лицо с рыжеватой бородкой. – Чо, тварь, не терпится огрести?

«Тварь», сидевшая у стального борта, оскалилась, показав караванщику все имеющиеся в наборе зубы. Гладкие, чуть желтоватые, блестящие и острые. Так и звала подойти ближе и хряснуть в ухмылку.

– Ах ты ж сука! – Костя потянул с ремня короткую дубинку, намереваясь вломить нахальному мутанту. Деваться тому некуда – посадив невольников, Кот закрепил пары тонким и прочным тросиком, чтобы не думали дергаться по дороге. – Я тебе ща…

– Костя! – шикнул Кот. – Ты чего там?

– Да хера ль чего?! Эта падла мне тут…

– Угомонись и пошли башкой крутить по сторонам. Язевка близко уже.

Ерш, приоткрыв глаз, подмигнул Хаунду, доказывая правоту насчет воды. Ну, верно, язь-таки рыба. Хаунд жутко хотел подмигнуть караванщику, чтобы разозлить того окончательно, но остановился, отвел глаза. Сейчас даже ему вдруг почуялся нехороший запах, растекающийся вокруг.

Ерш, дождавшись ухода Кости, чуть двинулся, оказавшись ближе. Его напарник, один из незаметных мужиков, косился с неудовольствием и явно хотел объясниться, но Хаунд не позволил. Наклонился, уткнув ногти здоровой руки в ребра:

– Землячок, ты отдохни. Не мешай нам общаться, будь добр.

Наверное, тон подействовал, мягкий и дружелюбный. Ну или крепко проткнувшие одежонку с кожей, добравшись до мяса, кончики ногтей. Твердые, мать их, костяные и острые, йа. Мужик покраснел, побледнел и прикрыл глаза.

– Отвернись к соседям, – доверительно прошептал Хаунд, – и шапку надвинь на ухо, что к нам ближе. Молодчина.

Люди вокруг гомонили все сильнее, бурлили переживаниями и явно ощутимым страхом.

– Что здесь творится? – Хаунд посмотрел на Ерша. – И ты с чего вдруг разбираешься?

– Меня в Кинеле две недели продать не могли. Кому, слушай, нужен речник и лодочник, да еще наглый мутант. Я два зуба потерял, и это только те, что выбили за разговорчики в строю. Подумал, третьего будет жаль, расти им придется долго.

– Расти? – удивился Хаунд. Интересно, йа.

– Аномалия, ага. – Ерш усмехнулся. – Как у акулы, растут пока вроде. Правда, слышишь, чего, мне особо твердое жрать и нельзя. Чуть не так куснешь, раз, прощай зубка.

– Да и ладно. – Хаунд зевнул. – А больше у тебя ничего не отрастает, в случае чего?

– Ну… – Ерш показал левую руку, красовавшуюся пеньком вместо безымянного. – Не-а. Половину отгрызли на рыбалке, остаток пришлось стамеской рубить моему старпому.

– Ясно. Давай, ври дальше.

Анне, совершенно случайно закрывшей их сбоку, Хаунд не удивился. Картинка вырисовывалась все яснее, а наличие товарищей, пусть и преследующих свои цели, стало только на руку.

– С Георгиевки до Кинеля состав ходит два раза в неделю. В пятницу забирает всех собравшихся на рынок и как сейчас, в понедельник утром, катит назад. Остальные дни заняты только доставкой цистерн с Кротовки. Вся хрень-то, слышишь, в деревне Тургеневка. Железнодорожники на нее сил тратить не хотят, а просто так там не проедешь. Схарчат за милу душу и все.