Великий Ганди. Праведник власти - Александр Владимирский

Соотечественники устроили в честь Ганди грандиозный банкет. Среди его участников, облаченных в модные европейские костюмы, Ганди, по его собственному признанию, выглядел неотесанной деревенщиной. Ведь он был одет в дхоти — прямоугольную полосу хлопчатобумажной ткани длиной 2–5 м, обертываемую вокруг ног и бедер с пропусканием одного конца между ног. Участники банкета произносили в адрес Ганди заздравные речи на английском языке, хотя большинство из них были, как и он, гуджаратцами.

Ганди, увешанный гирляндами цветов, выступил с ответным словом на гуджарати.

Гокхале предложил Ганди вступить в основанное им общество «Слуги Индии», куда входили интеллигенты и общественные деятели, но попросил в период годового испытательного срока не выступать публично на политические темы. Ганди легко согласился, поскольку, прежде чем перейти к активным действиям, хотел осмотреться в Индии, где не был много лет. Но впереди его летела легенда о его подвигах в Южной Африке.

Джавахарлал Неру утверждал: «Уважение масс было вызвано в большей степени его достоинствами, чем официальным статусом. Традиция предписывала уважать образованность и доброту… Сегодня, во времена, когда деньги властелин всего, влияние этой традиции очень ощутимо, вот почему Гандиджи, хотя он не является брахманом, может стать высшим главой Индии и прикоснуться к сердцам миллионов людей, не применяя силы, не занимая официальный пост и не владея богатством».

Гокхале также сообщил Ганди, что с ним хотел встретиться губернатор провинции Бомбей лорд Уиллингдон. На встрече Уиллингдон попросил Ганди дать обещание не предпринимать политических шагов без предварительного совета с ним. Губернатор обещал принять его без всяких формальностей и в любое время. Ганди ответил губернатору, что ему легко дать обещание советоваться с ним, поскольку он придерживается правила прежде всего понять точку зрения другой стороны и по возможности придти с ней к соглашению.

Вскоре Ганди появился во дворце по своей инициативе, чтобы рассказать губернатору о грубом произволе железнодорожных и таможенных чиновников в отношении индийцев — пассажиров третьего класса и просил принять меры против расовой дискриминации. Уиллингдон ответил, что вину за эти беспорядки несут власти в Дели, столице Индии.

Присутствовавший при беседе секретарь бомбейского правительства поинтересовался, не является ли угрозой высказанное им намерение прибегнуть в случае бездействия властей к кампании гражданского неповиновения (сатьяграхе), и предупредил, что сильное правительство не уступит угрозам.

«Это не угроза, — ответил Ганди, — а воспитание народа. Моя обязанность — указать народу все законные средства борьбы с обидчиками. Нация, которая стремится к независимости, должна знать все пути и способы достижения свободы. Обычно в качестве последнего средства прибегают к насилию. Сатьяграха, напротив, представляет собой абсолютно ненасильственный метод борьбы. Моя обязанность — разъяснять населению, как этим методом пользоваться. Не сомневаюсь, что британское правительство — правительство сильное, но не сомневаюсь также и в том, что сатьяграха — в высшей степени действенное средство».

Секретарь и губернатор по этому поводу были настроены весьма скептически, но вскоре их скептицизм развеялся, как дым.

Некоторое время после возвращения в Индию Ганди по приглашению Гокхале гостил у него в Пуне. Казалось, между этими двумя людьми не было ничего общего, что могло бы их объединить. Один был преуспевающим профессором, ведущим зажиточный образ жизни, другой — мыслителем-аскетом. Но их роднили общие взгляды на мирное развитие освободительного движения в Индии и стремление к независимости Индии.

Профессор Гокхале понял, что Ганди умеет повести за собой простых людей и подчинить их своей воле. Он ценил в Ганди умение дозировать энергию масс, не допуская переход к насильственным действиям. Гокхале считал, что только Ганди в состоянии установить связь индийской элиты с народом, которой ей так недоставало. Профессор, однако, опасался, что с годами взгляды Ганди могут стать радикальнее, о чем, по мнению Гокхале, свидетельствовала и книга Ганди «Хинд сварадж», которую он оценил как «поспешный плод незрелой мысли». Поэтому Гокхале, желая поближе присмотреться к своему другу, посоветовал ему в течение первого года не организовывать политических кампаний, а жить «с широко открытыми глазами, но с закрытым ртом».

Ганди изложил наставнику план основать в Гуджарате ашрам (обитель) и, поселившись там, посвятить себя служению родине. Одобрив этот план, Гокхале обещал найти ему финансовую поддержку. Он представил Ганди членам умеренного общества «Слуги Индии», которые могли дать необходимые средства, но они не нашли с Ганди общий язык, и он не стал вступать в общество.

Еще находясь в Южной Африке, Ганди обратил внимание на волнения в Махараштре, Западная Индия, возглавляемые Локаманьей Тилаком. Его арестовали и приговорили 22 июля 1908 года к 6 годам каторжных работ. Тогда более 100 тысяч жителей Бомбея провели шестидневную всеобщую политическую стачку. Правда, путем репрессий и реформ британским властям удалось сбить революционный подъем 1906–1907 годов в Индии.

После непродолжительного пребывания в Раджкоте для встречи с родственниками Ганди направился в Шантиникетон — «обители спокойствия», к Рабиндранату Тагору, великому поэту Индии, лауреату Нобелевской премии. Тот предоставил колонистам из Феникса, прибывшим с Ганди из Южной Африки, отдельное помещение. Ганди приехал туда к ним в вагоне третьего класса, чтобы послушать, что говорит простой народ. В ашраме он преподавал его обитателям искусство готовить и подбирать пищу для здоровья тела и духа.

Тагор принял Ганди как самого близкого человека и назвал его «махатмой». С тех пор это имя прочно закрепилось за ним, несмотря на все протесты Ганди против собственного культа. Титул «махатма» означает «великая душа», причем сам Ганди этого титула не принял, считая себя недостойным его.

Тагор познакомил Ганди с народным университетом в Шантиникетоне, который создал на свои средства, продемонстрировал большую библиотеку, лаборатории, опытные поля и мастерские. Ганди быстро нашел общий язык с преподавателями и студентами. С разрешения Тагора он попытался передать им навыки самообслуживания и опыт совместного ведения хозяйства.

У Тагора Ганди застала печальная весть о смерти Гокхале, последовавшей 19 февраля 1915 года. Ему пришлось срочно покинуть Шантиникетон. Проводив своего покровителя и наставника в последний путь, Ганди отправился в Гуджарат.

25 мая 1915 года под Ахмадабадом Ганди основал обитель, которую назвал «Сатьяграха ашрам». Название ашрама свидетельствовало о том, что мысль о проведении кампании гражданского неповиновения против британцев в Индии все больше завладевала Ганди. Сначала в ашраме поселились 25 человек, живших по особому уставу, где главным были самопожертвование и личная скромность. Ганди считал, что национальный лидер, решивший участвовать в сатьяграхе, не должен ставить себе в заслугу служение народу и требовать за это почет, поскольку «служение без скромности есть эгоизм и самомнение».

Когда Ганди принял в число равноправных обитателей ашрама семью «неприкасаемых», он, с точки зрения правоверных индуистов, совершил страшное святотатство. Религиозные чувства руководителей индуистской общины были оскорблены. Они с возмущением отвернулись от Ганди: ведь он покушался на святое святых — на кастовый строй. Точно так же руководство Русской православной церкви осудило Льва Толстого за его «новое христианство». Теперь Ганди уравнял в правах презренных мусорщиков с людьми из высших каст, знать с чернью. Ни один политический деятель тогдашней Индии не решился на столь смелый шаг, опасаясь быть проклятым своими сторонниками. Это под силу было только Ганди с его непререкаемым моральным авторитетом.