Идеал на витрине - Ольга Хмельницкая

– Не пустячок, – сказал Миша, – туда каждый раз вода попадает.

Он потянул край пластыря. Порез, воспаление, красная кожа. В мозгу Миши как будто что-то взорвалось. Больной палец Люси окутало сияние, видимое только Мише. Пару секунд спустя оно померкло. На месте света, похожего на солнце в яркий зимний день, осталась устойчивая голубая тень.

– Теперь пройдет, – сказал Миша.

Люся посмотрела на него с подозрением.

Дима пробежался глазами по заключению эксперта-криминалиста.

– Смерть вызвана естественными причинами, – прочитал он. – Сердечный приступ.

– Ее что-то напугало, – сказала Марина. – Я не зря тебе полдня про собаку Баскервилей и сон с гадюкой рассказываю.

– Напугало? В закрытом на ключ магазине и запертом изнутри туалете? – спросил Дима. – До сердечного приступа?

Марина ковыряла ложечкой тирамису. В этом кафе делали оригинальный и самый лучший в городе тирамису – мягкие кусочки бисквита под восхитительно натуральными взбитыми сливками, сделанными из молока взбивальной машиной прямо в помещении кафе. Внутри ощущался вкус сыра. Сверху тирамису был посыпан корицей и какао, а шапку сливок венчали миндальные орешки в шоколаде. Причем орешки обмакивались в шоколад тут же, в кафе. Все было натуральным, сделанным почти что с нуля, и вообще в заведении царил принцип натурального хозяйства, что Марина очень ценила.

– Твоя Полина Ульяновна – старый коммунист, – сказал Дима, – ее так просто не напугаешь. Что бы там ни было, птица Баскервилей, рыба Баскервилей, овечка Баскервилей, напугать до смерти Полину Ульяновну не получилось бы. Она бы отогнала паука и прибила бы ершиком змею, и ни на секунду не смутилась бы. Это был человек крепкой закалки.

Марина задумалась.

– Я согласна, что сначала надо разобраться, убийство ли это вообще или несчастный случай, а потом уж думать, кто может быть к этому причастен.

– Тем не менее смерть Полины Ульяновны в любом случае подозрительна, – произнес Дима, – недостачи, просьба подготовить список, намеки на то, что это долгое дело и список будет только завтра, тот факт, что товаровед осталась вечером одна в магазине, закрыв дверь изнутри на замок, компьютер под паролем… все это подозрительно, хотя и не слишком.

– Я бы поверила в естественные причины, – сказала Марина, смакуя тирамису, – но сны про туалет меня буквально замучили. А я верю своим снам. Сначала мне снилось, что там находится труп. Причем тело лежало именно в такой позе, в какой мы его нашли. Рядом лежал пистолет, а на потолке висел человек. Я увидела его, схватила пистолет и начала стрелять вверх.

– А потом закричала «помогите», – напомнил Дима.

– Да, – кивнула Марина. – Второй сон был про то, что труп ожил и швыряется молниями. Третий – про большую черную змею, которая выползла из унитаза.

– Знаю, – сказал Дима, – ты тогда тоже кричала «помогите».

– Именно, – подтвердила Марина. – Конечно, я звала на помощь, а что мне надо было кричать? Если на меня нападает туалетный водоплавающий гад. В четвертый раз мне, если ты помнишь, снилось, что стульчак намазан клеем вперемешку с контактным ядом. И я приклеилась.

– Точно это был контактный яд, а не горчица? Уж больно громко ты кричала в тот раз «помогите», – поднял вверх брови Дима.

– Я поняла, ты не принимаешь меня всерьез и не рассматриваешь мои сны в качестве источника информации, – обиделась Марина. – Тогда я вообще буду молчать.

– Нет, ну я, конечно, рассматриваю. В качестве источника информации, – сказал Дима и хлебнул кофе. – Как ты можешь в этом сомневаться?

Он встал.

– Надо тщательно осмотреть ее кабинет, – произнес Дима. – Криминалисты считают, что смерть наступила от естественных причин, поэтому изучать вещи никто не будет. А я считаю, что это надо сделать. На всякий случай.

– Погоди, – проговорила Марина, – давай еще минут пятнадцать посидим, я второй тирамису заказала.

Таня сидела на мягком кожаном диванчике, поджав ноги, и ждала. Рядом с царственным видом расположилась ее мать.

– Заходите, – сказала медсестра.

В кабинете за спиной медсестры что-то неприятно металлически звякнуло. У Тани внутри все сжалось. Она встала и прошла в открытую дверь, безуспешно пытаясь подвигать языком пирсу, которой во рту больше не было. Врач смотрела на нее со спокойным дружелюбием.

– Вас что-то беспокоит? – спросила она Таню, глядя то на нее, то на мать.

– Нам надо все проверить, – сказала мать, – всю гинекологию. Инфекции, беременность, воспаления, все. В последние несколько месяцев моя дочь вела асоциальный образ жизни, к сожалению. Может быть все, что угодно.

Таня почувствовала, что ей нехорошо.

– Я не вела асоциальный образ жизни, – произнесла она, – это неправда.

– Не смеши меня, – бросила мама, – из тебя только-только полкилограмма железа извлекли, все эти сережки в самых неожиданных местах, эти татуировки на интимных частях тела, эти черные волосы. Да еще и водитель маршрутки. Я надеюсь, что нам когда-то удастся преодолеть последствия твоего демарша.

– Раздевайтесь, – сказала врач, – и ложитесь на кресло.

Таня повернула голову и посмотрела на мать. Та рассматривала ее совершенно беззастенчиво, как кусок мяса.

– Ладно, я отвернусь, – наконец уступила родительница.

В кабинете Полины Ульяновны было очень чисто. Все было разложено по местам: папки, книги, справочники, сертификаты. Марина открыла ящик стола и почти сразу же увидела два пузырька с лекарствами.

– Валерьянка и корвалол, – сказала она. – Сердечные препараты.

– В принципе, – проговорил Дима, – на этом расследование можно считать законченным. Все логично – дама, страдающая сердцем, переутомилась, пошла в туалет, и там ее настиг сердечный приступ. Никакого криминала.

– А вот и нет, – возразила Марина, – я все же продолжаю подозревать, что ее кто-то напугал. Кто-то, кто видел эти пузырьки и знал, что у Полины Ульяновны неважно с сердцем.

Дима прошелся по кабинету, заглянул под развешанные по стенам картины, открыл все ящики, заглянул на подоконник, встал на стул, осмотрел шкафы сверху и даже поднял принтер, чтобы убедиться, что под ним ничего не лежит.

– Ничего, – констатировал он.

Марина внимательно осмотрела содержимое ящиков. Авторучки, карандаши, ластик, небольшая линейка, брелок для ключей из зеленой яшмы, упаковка разноцветных скрепок, ножницы, канцелярский клей, почти полная пачка бумаги для принтера и небольшая косметичка. Марина расстегнула молнию. Бальзам для губ, маленький флакончик духов, маникюрные ножницы. Во втором ящике лежала пачка писем. Марина приподняла бровь.

– Переписка с Зюгановым, – сказала она, – вряд ли это нас заинтересует.