Эхо великой песни - Дэвид Геммел

Часто ты видел, чтобы коваль поворачивался к лошади задом?

— Я все понял, маршал. Виноват. Меня ввели в заблуждение.

— Вот-вот. Оба эти человека убиты. Займись сначала свидетелями смерти кузнеца. Когда продержишь их пару суток без сна, пришли за мой, и я сам допрошу их.

— Слушаюсь.

Раэль отпустил Катиона, прошел по стене до винтовой лестницы и спустился вниз. Вагарские солдаты, проходящие выучку под бдительным надзором аватарских офицеров, отдавали ему честь.

Пройдя через пустые залы офицерского собрания, он поднялся в свой кабинет на третьем этаже и сел так, чтобы видеть из окна далекие горы.

Сегодня его удивили две вещи — одна любопытная, другая радостная.

Для начала он сосредоточился на радостной. Один из учеников подвижника Ану принес ему весть об успехе южной экспедиции. Ее участники зарядили четыре сундука и должны прибыть домой через две недели.

Раэль передал Ану свою благодарность и наилучшие пожелания, на что ученик с поклоном ответил:

— Вы сможете высказать это ему лично, господин. Подвижник Ану приглашает вас к себе — в полдень, если вам удобно.

Это послужило вторым поводом для удивления. Ану, Святой Муж, жил в уединении более тридцати лет. Он объявил, что намерен состариться и умереть, отдал свои кристаллы Раэлю и удалился в дом на вершине холма над заливом. Это пошатнуло его репутацию среди аватаров. Он был для всех Спасителем, единственным аватаром, предсказавшим крушение мира. Он убедил более двухсот человек отправиться с ним на север. Они прошли через пустынные равнины, преодолели горы и, наконец, прибыли к воротам Пагару, первого из пяти городов.

Там, на дальнем севере, обитало всего шестьдесят аватаров, которые встретили пришельцев с холодной любезностью.

На следующий день Земля сошла со своей оси, и солнце взошло на западе.

Предсказание Ану оправдалось, и его нарекли Святым Мужем.

Но его решение состариться и умереть показалось всем непристойным. Аватару не подобало вести себя так. Совет Подвижников в полном составе постановил поместить его под домашний арест, чтобы никто из вагаров не увидел, как дряхлеет и распадается человек высшей расы. В пяти городах проживало около двухсот тысяч вагаров, которыми управляло всего-навсего пятьсот семьдесят аватаров. Подвижники боялись, что вагары, узнав, что Ану стареет, как всякий простой смертный, перестанут относиться к своим правителям с должным почтением. Дом Ану охраняли аватарские солдаты, и всех вагарских слуг удалили.

Подвижника обслуживали трое его учеников-аватаров, и все эти тридцать лет он не общался ни с одним из членов Совета.

И вот теперь он зовет Раэля к себе.

Маршал прошел из кабинета в свои жилые покои. Слуга-вагар поклонился при его появлении и доложил, что госпожа Мирани в саду на крыше. Раэль взошел по лестнице и снова оказался на солнце. Сад разбил Вирук двадцать лет назад, и в нем густо пахло розами и жимолостью. Мирани сидела под трельяжем в тени вьющихся роз — желтых, красных и белых. Раэль перевел дыхание: красота Мирани и после ста лет по-прежнему пьянила его.

Свои длинные светлые волосы, синие на висках, она связала позади белой лентой и занималась росписью только что обожженной фарфоровой вазы. На щеке у нее остался мазок голубой краски.

Бремя ответственности свалилось с Раэля — сейчас он был просто мужем своей жены. Мирани, почувствовав, что он здесь, повернула к нему голову и улыбнулась.

— Ну как? — спросила она, указывая на вазу.

— Очень красиво.

— Ты даже не взглянул.

Раэль опустился на колени рядом с ней. Тонкую, узкогорлую вазу Мирани расписала фигурами бегущих, смеющихся женщин, — Контарские девы, — пояснила она. — Помнишь этот миф? Они услышали волшебную музыку Варабидиса, покинули свои дома и пришли к нему на гору.

— Я ведь сказал: это очень красиво. Но где же Варабидис?

Разве ему не полагается быть здесь?

— Им нужен был не он, а его музыка. Что привело тебя домой так рано?

Он рассказал ей о приглашении Ану.

— Возможно, Святой Муж раздумал умирать и хочет снова войти в Совет, — предположил он.

— Не думаю. Ану человек постоянный.

— Не желаю видеть его слабым, дряхлым. Даже думать об этом противно.

— Ты видишь стариков то и дело, Раэль. Если Ану зовет тебя, значит, дело важное. Как я сказала, он человек постоянный и не стал бы беспокоить тебя из-за пустяков. Возможно, ему было еще одно видение. Ты непременно должен пойти к нему.

— Знаю, знаю. — Раэль взял платок и вытер голубое пятнышко со щеки Мирани. — Вернуть бы тебя в Совет. Ты в десять раз умнее Капришана.

— Политика меня больше не интересует.

— Вот этого я никогда не мог понять.

— Если бы ты понял, то ушел бы, как и я, — улыбнулась она.

— Ты думаешь, что я занимаюсь бесполезным делом?

— Вовсе нет. Любым обществом должен кто-то управлять.

Но ответь мне на один вопрос, дорогой. Что нужно всякому нормальному человеку?

— Семья, дом, дети. Еда на столе. Здоровье и некоторый достаток.

— Верно. А когда человек, помимо этого, хочет еще и властвовать, он перестает быть нормальным. Это относится ко всем членам Совета. Человек же, который хочет управлять всеми и каждым, — просто сумасшедший. Такого нельзя допустить к власти.

— В таком случае ты — идеальный советник, — засмеялся Раэль, — поскольку не желаешь быть таковым.

Ее улыбка померкла.

— Возможно. Но я несла эту службу шестьдесят лет и слишком много видела. Ступай к Ану и передай ему привет от меня.

Подвижник-маршал на своем любимом сером мерине проехал через Западный парк и поднялся в гору. Здесь дул свежий морской бриз и сильно пахло солью. Миновав рощу и мощеную дорогу в гавань, Раэль свернул направо и по тропе поднялся к чугунным воротам дома Ану. Двое часовых-аватаров отдали ему честь. Раэль оставил им коня и прошел за ворота. У крыльца его встретил тот же ученик, что приходил к нему утром. Обритый наголо, с синей бородкой, он провел Раэля в маленькую библиотеку на втором этаже. Тяжелые шторы на окнах полностью заслоняли дневной свет, и в комнате горели три лампы. Ану сидел в глубоком кожаном кресле с развернутым свитком на коленях. Он спал, но проснулся, когда ученик тронул его за плечо.

— А, это ты, Раэль. — Ану прошелся костлявым пальцем по белым, падающим до плеч волосам. — Добро пожаловать.

Вид Ану вызвал у Раэля омерзение. Кожа шелушилась, как у высушенной на солнце ящерицы, тощая шея покрылась морщинами. Не выказывая отвращения, Раэль сел напротив старика и спросил: