Игра на вылет - Михал Вивег

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 49
Перейти на страницу:

Мария (кисло): Ужасно…

Я: Чувствую твою иронию, но не напрягайся, я с тобой согласна. Ты права. Это не ужасно, это досадно. Кроме того, он хорошо знает, что красный цвет я не люблю, а «танга» просто не выношу. В общем, подарок был даже не для меня, а скорее для него — если въезжаешь, что я имею в виду…

Кивнув головой, гордо ухожу.

Однако меня никто ни о чем не спрашивает. Их не интересует, ни что я получила к своему празднику, ни с кем была в кино, ни что делала в выходные. Когда в исключительных случаях я сама упоминаю о Либоре (не могу отказать себе в этом удовольствии, я столько знаю о нем!), девочки обходят мои слова молчанием или поразительно быстро меняют тему. Это беспокоит меня. Если у них есть какие-то сомнения, почему они держат их при себе? Я бы в момент развеяла их раз и навсегда!

Единственная, кто в то время охотно слушает меня, это Ветка. Конечно, тут налицо все признаки меновой торговли: поскольку только она одна, очевидно, верит в моего Либора (или вполне правдоподобно притворяется), то ждет, что и я взамен буду верить в ее Мирека.

Мы встречаемся каждую пятницу после обеда в одной заштатной кафешке на Витоне, и обе надеемся, что никто из соучеников нас тут не увидит. Я езжу на эти встречи со смешанными чувствами (бедняга Ирена тогда определенно переживала то же самое): с одной стороны, радуюсь, что смогу наконец кому-то рассказывать о Либоре (как он спит, как смеется и как стряхивает пепел в ладонь…), но вместе с тем заранее ужасаюсь картине, что сижу за одним столом с Веткой. Самая уродливая пара во всей кофейне! Всякий раз у меня такое ощущение, что официант исподтишка посмеивается над нами и что сидящие за соседними столами на нас смотрят — как если бы мы были двумя слепыми, глухонемыми или какими-то иными калеками, которые сошлись вместе, чтобы посоветоваться, как им дальше противостоять жестокостям жизни.

По сути, так оно и было.

— Видишь ли, Мирек довольно непостоянный, — говорит Ветка тихо, чтобы никто другой не слышал ее. — Но хуже всего, когда у него какие-нибудь проблемы — скажем, с шефом или клиентами, — он никогда не хочет делиться со мной.

— И Либор тоже.

Ирена, так же как и я, осознает, что классного, красивого и по всем статьям идеального партнера рядом с ней никто не сможет вообразить себе, и потому тоже выстраивает его правдоподобие из мнимых недостатков. Мирек (кроме того, что он непостоянный) еще и мал ростом, коренаст и слишком много курит. Но в общем он супер. Когда хочет, может быть ужасно нежным. Либор тоже безответственный (иногда не подает о себе весточки, допустим, дня три, хотя знает, что я тревожусь за него); кроме того, он эгоист и — что не менее важно — должен был бы чаще принимать душ. Ирена понимающе улыбается.

Ее Мирек автомеханик. В каком-то вымышленном сервисе где-то в Кобылисах или еще дальше (заметьте, речь идет о противоположном конце города) он меняет несуществующим водилам несуществующие покрышки. Вот об этом мы с Веткой каждую пятницу и болтаем: о воображаемых людях и вещах. О мечтах. О призраках.

— Обычно язык у него развязывается уже в постели. То есть уже после… — смеется Ветка и награждает меня коротким контрольным взглядом, чтобы удостовериться, верю ли я в эту хренотень.

Я киваю.

— Иногда он готов трепаться до самого утра, — добавляет она с благодарностью.

— Да, бывает, — говорю я искушенно. — После секса они такие типа беззащитные и вместе с тем… — Я прищуриваю глаза и делаю вид, что пытаюсь припомнить умиротворенное поведение Либора, — да, я согласна, и еще такие покладистые. Более открытые.

Ветка радостно поддакивает. Она добровольно признает мое превосходство, хотя чувствует, что это не вопрос опытности, а вопрос воображения: она уже поняла, что мои мечты более давние и глубокие, чем у нее. Кроме того, она знает, что на шкале уродливости я перед ней — прочная девятка, возможно, восьмерка, тогда как она безнадежная десятка.

— Секс всегда раскупоривает их, — говорю я, и мы обе смеемся.

Иногда Ветка, заболтавшись, перестает себя контролировать.

— Все равно они кажутся мне немного комичными — я имею в виду, когда кончают, — шепчет она. — Тебе нет? Как они потом лежат с этим своим сморщенным баклажанчиком.

Бог мой, Ветка, что ты несешь! — думаю я. Тормози, девка, тормози!

— Он показывается тебе голым и после секса? — говорю я с нарочитым сомнением. — Чудно! Либор после секса сразу же прикрывает его периной.

Ветка мгновенно теряет уверенность. Нет, ей бы экзамена у Марии не выдержать!

— И Мирек тоже, — выпаливает она поспешно. — Я имела в виду перед тем как прикроется… Понимаешь?

Она глазами выклянчивает у меня согласие, и я великодушно дарую его.

Несколькими месяцами позже наши пятничные встречи внезапно прекращаются. Однажды по какой-то причине не могу прийти я, в следующий раз — она. Вероятно, мы обе боимся, что нашу тихую договоренность под названием Я знаю, что ты знаешь, что я знаю мы не сумеем сохранить. Все эти враки становятся для нас невыносимо тягостными.

Еще раз мы встречаемся в июле после окончания школы: Ирена неожиданно звонит мне, и мы отправляемся немного побродить по набережной. Ни о Либоре, ни о Миреке мы уже не говорим.

Ева

Вышибалы она постепенно перестает любить. Хотя и довольно приятно быть в центре внимания, однако это начинает действовать на нервы, и в конце концов ей надоедает. Она обычно за капитана, а значит, под неусыпным приглядом: кому она чаще всего пасует, как изгибается и подпрыгивает, увертываясь от мяча. Разонравились ей вышибалы еще и потому, что она постоянно в фокусе внимания Джефа — и не только во время игры. Сперва он еще пытается скрыть это, но спустя неделю-другую ухлестывает за ней в открытую. Утром является в класс и смотрит на нее так, что и слов не надо… Причем его глаза выражают такое же неистовство, как когда он пытается вышибить ее из игры.

Более чем двадцать лет спустя Ева понимает его. Мало кто тогда думал, что все три года она не позволяла ему ничего, кроме поцелуев и нежных поглаживаний. Он нравился ей конечно, но любить его она не любила (после свадьбы Джеф иной раз напоминал ей об этом, и они вместе посмеивались). Тем не менее однокашники, учителя и ее родители с самого начала считали их идеальной парой. В последнем классе уже все без доли сомнения полагали, что у них близкие отношения (правду знали только Том и Скиппи). Когда Джеф не приходил утром в школу, классная руководительница при всех выясняла у Евы причину. Когда Евин отец поехал за новой машиной, то взял с собой Джефа. Ева понимала, что с ней происходит нечто противоположное тому, что происходит с большинством девушек ее возраста: она делает вид, что занимается сексом, и родители вроде бы ничего не имеют против, хотя о Джефе (да и о ней самой) мало что знают. Почему они в это поверили? Она просто чувствовала себя виноватой, что водит всех за нос. И почему именно Джеф? — спрашивала она себя. Она что, должна выйти за него замуж и иметь от него детей лишь потому, что он ее забронировал? Или потому, что он красивый? Или потому, что эта идея всем нравится?

1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 49
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?