Лондон бульвар - Кен Бруен

А когда появился Ли Марвин[24]— и почти в таком костюме, как у меня, — я сказал:

— Вот это крутой парень.

В СРЕДУ ВЕСЬ ДЕНЬ ШЕЛ ДОЖДЬ. Но на работу я пошел. Джордан был на кухне, оценивающе меня оглядел, сказал:

— Ваши раны заживают.

— Вы так думаете?

— Они так выглядят.

Прямо дзен-буддизм какой-то.

Несколько водопроводных труб засорились, он спросил, могу ли я с ними что-нибудь сделать.

Я сказал:

— Конечно.

Вот ублюдок. Я целый день провозился, чтобы их прочистить.

К четырем часам я, распластавшись, лежу под водопроводной трубой, грязная вода капает на лицо, и тут появляется она. В красном джерси, которое просто прилипло к ее формам. Говорит:

— Вот то, что мне нравится: мужчина на спине.

Я закончил проклятую работу, поднялся. Она подошла, ростом мне по плечо. Опять с этой хитренькой улыбочкой на лице. И я не знаю, из-за чего — то ли из-за похорон Джои, или из-за того, что меня избили, или из-за каких-то флюидов, или просто крыша съехала?..

Короче, я ее схватил, прижал к себе и поцеловал. Сначала она сопротивлялась, а потом впилась в меня. Я ей в рот язык засунул, схватил руками за задницу — и улетел. Дождь лил как из ведра, она отодвинулась, проговорила:

— Надеюсь, ты сможешь закончить то, что начал.

И ушла.

И стояли мы под дождем, я и мой член, и я вспомнил, что сегодня вечер среды. Сюрприз от мистера Ганта. Когда в гараже я сдирал с себя промокший насквозь комбинезон, зашел Джордан, говорит:

— Насчет квартиры над гаражом: дело проясняется. Всё готово.

— Черт, я не знаю.

— Там есть душ, чистый спортивный костюм… пользуйтесь, пожалуйста.

Пошел пользоваться.

Это было что-то вроде студии:

кровать

душ

маленькая кухонька.

И, черт возьми, стопки чистых роскошных полотенец. Осужденному полагается одно полотенце на неделю.

Хорошенько ошпарился в душе, вышел, заметил небольшой холодильник под телевизором. Весь забит пивом. Открыл «Гролш», хлебнул хорошенько.

Постель свежая, я едва не уступил соблазну. Но меня еще ожидал сюрприз от Ганта. Спортивный костюм был новый, черный, большого размера, на спине надпись:

С НАИЛУЧШИМИ ПОЖЕЛАНИЯМИ ОТ «КЛАРИДЖИЗ»[25]

То, что надо.

На выходе встретил Джордана, он сказал:

— Мисс Палмер выразила особое… одобрение… за вашу… работу.

— Я готов удовлетворить любое ее желание.

Черт бы побрал «Гролш». Джордан печально улыбнулся, сказал:

— Только делайте это с умом.

Северная линия, как обычно, словно взбесилась, и домой я добрался не раньше семи. Возле дома была припаркована машина Ганта. Дверь открылась, Нортон сказал:

— Опаздываешь, залезай.

Бычара был за рулем, я уселся рядом с Билли на заднем сиденье. Он спрашивает:

— Ты где, блин, был?

— Эй, Билли… охолони. Я на работе был.

Он посмотрел на спортивный костюм, сказал:

— Ты что, в «Клариджиз» работаешь?

— Только по совместительству.

Он был очень возбужден, на лбу выступили бисеринки пота. Дымил, прикуривая одну сигарету от другой. Я спрашиваю:

— Что за сюрприз?

Он что-то пробормотал, потом сказал мрачно:

— Увидишь, мать твою.

Подъехали к Нью Кросс, остановились у старого склада.

Я говорю:

— Тут что, гомики тусуются?

Нортон посмотрел на меня. Вылезли из машины, зашли внутрь. Нортон говорит:

— Нам в подвал.

— Я и не знал, что сюрприз под землей.

— Ты еще многого, мать твою, не знаешь, парень.

Спустились.

Пахло гнильем, мочой и запустением. Я знал этот запах. Внизу был Гант с двумя парнями. Они стояли возле привязанного к стулу мужчины. Черного. Рот его был заклеен полоской серебристого скотча. Из-под нее просачивалась струйка крови, я понял, что они выбили ему зубы. Это фирменная фишка юго-восточного Лондона. Черный был одет в найковский свитер, весь пропитанный потом, и гэповские брюки цвета хаки, мокрые между ног. Гант был в пальто «Барбур» и вельветовых брюках цвета загара. Автоматический «браунинг», болтавшийся у него на боку, казался неуместным. Гант сказал:

— А… Митч! Как приятно, что ты смог к нам присоединиться.

Черный на меня пристально посмотрел, глаза большие-пребольшие, и в них мольба о помощи. Гант говорит:

— Как я уже сказал, я высоко ценю твою сольную работу с этими… защитниками. Поэтому сейчас, в знак благодарности, отдаю тебе одного из них.

Я глубоко вздохнул:

— Это не тот.

Гант чуть не взорвался от ярости, посмотрел на Нортона, на черного, потом медленно перевел взгляд на меня. Глаза у него были как черные камешки. Говорит:

— Откуда ты знаешь? Они все на одно лицо.

— Мистер Гант, тех, кто лупит тебя с особым старанием, запоминаешь очень хорошо.

Он с размаху пнул черного по колену.

Потом повернулся к Нортону, сказал:

— Ты, урод, ты что сделал — притащил сюда первого попавшегося негра?

Нортон промолчал.

Гант взял себя в руки, пожал плечами, произнес:

— Ну бог с ним.

И выстрелил черному в голову.

Выстрел гулко отозвался в подвале, и, клянусь, я даже слышал, как испуганно взлетели голуби.

— Извини, Митч, потратил твое время, — сказал Гант.

Тысяча мыслей пронеслась в моей черепушке, но я решил: играть так играть. Говорю:

— Еще не все потеряно, мистер Гант.

Он, сдерживая сарказм, говорит:

— Правда?

— Надо все это оформить. Оставляете чувака на стуле, привозите в таком виде к дому в Брикстоне, вешаете табличку, типа…

— Табличку? — переспросил Гант.

— Ну да. Как вам, например, такая:

ВЫ ЗАНИМАЛИ.