Повесть о несостоявшейся любви - Эдуард Снежин

На пороге стоит… Лена! Загорелая, в модном сарафанчике, вся какая-то повзрослевшая.

– Можно к тебе?

Онемевший от неожиданности, я вскочил с постели.

Она садится в качалку. Я, не в силах сдержаться:

– Ты… ты как тут?

Глаза девушки пробегают по комнате.

– Была тут только один раз, а как всё знакомо!

Я не знаю, что предпринять – молчу, пожираю ее глазами. На глазах ее я вижу слёзы.

– Я сегодня уезжаю. Зашла попрощаться.

Я обреченно сажусь в соседнее кресло и крепко сжимаю её ладони в своих.

– Что же ты плачешь?

– Дима, мы дружили только два дня, но ни с кем я не была так откровенна. Знаешь… – она замолкает.

– Хочешь что-то сказать? Говори… Я пойму.

Она помолчала, потом заговорила снова.

– Вчера… вчера Сашка и ещё двое ребят нашли наш адрес и уговорили пойти в ресторан, на прощальный ужин. Ты не думай, с Сашкой у меня ничего серьёзного не было.

– Я и не думаю.

– Так вот, – Лена судорожно вздыхает, – мы здорово повеселились, танцевали, потом они пошли провожать нас. Потом… девчонки как-то потерялись, а я осталась с тремя – они всю дорогу лепили мне, что никогда ещё у них не было такого хорошего капитана команды.

– Потом они все стали приставать к тебе?

– Не то слово! Мы проходили по парку, тут они набросились на меня, столкнули на траву, двое схватили за руки и за ноги, а Сашка… полез на меня.

Тут рыдания искажают её прелестное личико, она прикрывает его руками, носовым платком, ее нежные плечи вздрагивают. Я молча вытираю платочком её зарёванные глаза и жду – она рассказала ещё не всё. Лена справляется с собой и продолжает:

– Я закричала: «Я ведь считала тебя другом!» Он передёрнулся, слез с меня и сказал: «Отпустите её!». Они отпустили и усмехнулись: «Сам же всё и устроил!». «Я один провожу её!» – закричал Сашка. Они выругались и пошли в другую сторону. Я поднялась – меня трясло. Тут Сашка стал доставать из карманов деньги и совать мне. Он пытался прижать и поцеловать меня. С одним-то я могу справиться, ударила ему коленом в пах и, пока он корчился, убежала.

Я смотрю в её вымученные глаза.

– Ой, Лена, я ведь тоже хотел добиться тебя…

– Нет! Мы оба хотели этого. Я поняла сейчас, что мне не надо было сбегать от тебя.

Я глажу её по волосам.

– Зачем я тебе?

– Пусть! Даже бы две недели были прекрасны.

– В волейбол я не играю, – усмехаюсь я.

– В волейбол я бы в Томске наигралась. Я знаю, нам было бы хорошо.

Она заплакала снова.

– Я тоже знаю. Что ж, так вышло. Слава богу, ты избежала насилия.

– И многому научилась на этом юге.

– Жизнь учит лучше, чем университет.

Моя несостоявшаяся радость жизни вытирает слёзы.

– А где Липарит?

– Уехал!

– А как ты? – Лена осторожничает. – Как твоя… дама?

– Расстался с ней в тот же день, видишь – вот следы, – усмехаюсь я.

У Лены напрягается лицо.

– Так ты… так я… могла бы прийти к тебе!?

– Ну что ж теперь говорить. Не судьба! – вздыхаю я.

– Прости меня.

– За что? Ты, как будущий психолог, знаешь, что кроме радости есть другие, более сложные и глубокие эмоции. Помнишь, у Куприна: «Сколько разнообразного счастья и очаровательных мучений заключается в неразделённой любви!»

– Ты наизусть Куприна знаешь, обязательно в Томске прочитаю его, – всхлипнула Лена.

Опять пауза.

– И буду думать о тебе. А любовь наша разделённая!

– Разделённая, но не состоявшаяся. Спасибо! Я тебя не забуду.

Лена достаёт из сумочки листок:

– Здесь мой адрес, телефона у меня нет, напишешь?

– О чём писать, Лена?

– Ты прав, – соглашается она. – Вот увидеться бы здорово, ты ведь рядом, в Новосибирске.

– Конечно, – уклончиво отвечаю я и беру листок. – Свой адрес не даю по понятным причинам.

– Да, помню, жена и дочка, – улыбается Лена. – Ну, ладно, мне пора.

– Я провожу тебя.

– Только не надо до квартиры, перед девчонками неудобно.

Мы выходим из корпуса и, взявшись за руки, как в день нашей встречи, идём мимо благоухающего розового кустарника.

– Мне собраться ещё надо перед отъездом, – Лена посмотрела на часы. – Пошли-и? – прозвучал ее милый голос, рождая дежавю нашей первой встречи.

Мы опять идем через парк «Ривьера».

– Ой, не забуду этих железных лягушек, – сворачивает Лена к водоёмам.

Останавливаемся.

– Квакают, – говорю я.

Мы проходим парк и снова стоим около высокого дуба.

– Дальше я пойду одна.

Я задерживаю её руки в своих и долго смотрю на нее, стараясь запомнить её лицо – в последний раз. Она так же пристально, но как-то встревоженно смотрит на меня.

– Торопишься? – спрашиваю я.

– Ничего ты не понимаешь! – вспыхивает она. – Я представила, как ты утонул! – и, рыдая, бросается мне на грудь, покрывает поцелуями мое лицо.

– Что ты делаешь со мной, любовь моя? – шепчу я и глажу её волосы.

– Ты уж не заплывай далеко!

– Скорпионы в море – у себя дома, – с комком в горле напоминаю я ей.

На прощанье я целую её в губы.

Потом Лена идёт по направлению к гостинице, вытирая на ходу слёзы. Я стою. Она доходит до поворота, оборачивается и машет мне рукой. Я тоже машу ей. Девушка скрывается за углом…

Сочи мне удалось посетить в следующий раз только через три года – с Катей, моей новой женой.

Приехав в Сочи, мы поселились на другом конце города, но я потянул Катю в «Ривьеру». Город очень обновился за это время, санаторий блистал новым огромным корпусом, но старое здание сохранилось. Я подошёл поближе. Вот там Лена стояла с Липаритом на балконе и весело смеялась, слушая, как я пою частушки.

Ноги сами повели в парк, Катя послушно шла рядом.

Лягушек в водоемах заменили на новые, модерновой формы, но жене они понравились. Мы медленно двигались по аллее. Где же то место, на котором мы с Леной прощались? Я не узнавал местности.

Наконец до меня дошло, что парк расширили, и дуб оказался внутри него. Я повёл Катю назад.