Отбор для Слепого - Ксюша Иванова

— И я был абсолютно прав.

И он был прав. Да, сука, он был прав! Я, действительно, уже был готов на все! Только бы вернуть ее! И это при том, что у нас ничего не было! И это при том, что она мне никто! И это, блять, при том, что я только вчера узнал, что она — не мужик!!!

— Скажи мне! — я не мог сдержаться, я буквально орал на него. — Почему, почему мне сейчас так больно? Мне хочется разбить свою голову! Мне хочется рвать ногтями кожу… вот здесь!

Я ткнул пальцем в область сердца, туда, где, на самом деле, что-то зудело, болезненно ныло, рвалось и билось о ребра так, что я не мог сидеть, не мог лежать, а мог лишь метаться по комнате, как раненое животное, и скрипеть зубами от боли. Он внезапно положил руку на плечо. И да, от его ладони по моему телу разливалось успокаивающее тепло, не такое, как у нее, но близкое, похожее…

— Женя, сынок, я знаю, что это такое. Я помогу тебе. Сядь. Ты поймешь и станет легче.

Я подчинился. Мне нужно было знать.

— Это будет примитивно звучать, если я скажу, что ты ее любишь. И это — не совсем верно. В это трудно поверить, но в нашем с тобой случае, для таких, как мы, особенных людей… и для таких, как она. Для тех, чья жизнь полностью зависит от чего-то эфемерного, нереального, от того, что ты зовешь аурой, я — энергией души, от внутренней силы, энергетики человека, для нас не так-то просто найти себе пару. Ты поймешь это со временем, ты уже почувствовал, что нашел ее. Наверное, слышал такое образное выражение: «Две половинки одного целого»? Так вот это, в буквальном смысле, про вас с нею. И я это вижу. Сразу увидел, когда впервые встретился с тобой. Поэтому и больно тебе — ваша связь, нити энергетические, держит вас, притягивает друг к другу, несмотря на расстояние. И ей тоже больно сейчас, может, даже хуже, чем тебе. И ни с кем другим ты теперь быть не сможешь, даже если и захочешь… Поверь мне. А если ее убьют, твоя жизнь станет адом. Я в аду уже десять лет.

Я закрыл ладонями лицо. Это звучало правдоподобно, особенно в свете моих собственных эмоций, но все-таки как-то… странно.

— Что-то легче не стало… И что мне теперь делать? — спросил, уже зная, что именно он скажет в ответ.

— Мы едем за нею!

— Да пошел ты! Заткнись и шагай молча! Башка трещит и без твоей болтовни! — Слепой сдержал слово, и по его приказу меня разбудили на рассвете. Совсем у него нет жалости — я, между прочим, пострадал из-за этого пацана, и мне положен отдых! А тут еще Беркут, самый болтливый человек в мире, вызвался меня сопровождать в клан Техников за мастером и запчастями для машин.

Впереди шел с автоматом наперевес Герман — бородач из Пограничников, отправленный Ренатом показать короткий и безопасный путь. Герман шел молча, но Беркут… нес бред какой-то! Рассказывал о том, что Мастер оказался девушкой, что его, то есть ее, зачем-то там выкрали люди Земцова. О том, что сын Земцова у нас в плену. Все это не укладывалось в моей больной голове, заставляло ее буквально трещать от противоречивой и абсолютно нереальной информации.

Беркут замолчал, но по взглядам, которые он на меня бросал сбоку, было ясно, что тишиной мне недолго наслаждаться. Но тут, наконец, мы подошли к воротам небольшого, огороженного высоким забором здания. Ворота предупредительно распахнулись. Я удивленно посмотрел на нашего сопровождающего — чего это они всем подряд ворота открывают?

— Меня увидели с вышки, — пояснил он и махнул рукой в сторону деревянной конструкции, стоящей с противоположной от нас стороны здания. — Мы с Техниками, как родные. Помогаем друг другу.

— Чего не объединитесь? — мне не хотелось разговаривать, каждый звук отзывался болью в затылке.

— Мы на самой границе. Кто ж захочет туда? А нам сюда нельзя — пост свой оставлять! Но, в случае чего, договоренность у нас имеется — они нам помогут!

Во дворе было тихо и пусто. Тот, кто открыл ворота, не иначе испарился — нигде его видно не было. Только на вышке кутался в брезентовый плащ, наверняка мокрый до трусов, дозорный, да откуда-то из-за приземистого двухэтажного домика старинной постройки — с лепниной, отвалившейся местами, и остатками желтой краски на фасаде, доносился лязг железок.

— Куда дальше, Герман?

— Я за старшим пойду. А ты попробуй сам с техником договориться — слышишь, там за домом стук, сто процентов все мастера там.

— Кто у них тут самый лучший по машинам?

— Они все хороши, — Герман почему-то с хитрой усмешкой подмигнул мне. — Но ТЫ проси Гайку — не ошибешься.

Что за дебильная кличка «Гайка»? «Чип и Дейл» блин! Какой уважающий себя мужик согласится на такую? Только идиот какой-нибудь! Беркуту я разрешил остаться на крыльце под козырьком — надоел хуже горькой редьки, а сам ускорился — хотелось побыстрее вернуться к Пограничникам и завалиться на кровать — пока машины будут чинить, можно отлежаться.

За домом были гаражи, заваленные на всех подъездных путях ржавым железом, но стук шел не оттуда. Прямо на полпути к гаражам под машиной в грязной, размытой дождями, яме кто-то сидел — стучал, что-то бормотал в промежутках между стуками. Когда я подошел ближе, в бормотании мне явно послышалось: «Я-а вижу, как закат стекла оконные плавит…» — женским голосом! Невольно прислушался — баба знает такую песню? Стоп! Баба копается в машине? Что за нашествие баб в последнее время, занятых не своим делом — дерутся они, машины чинят тоже они?

Стукнул кулаком по крыше и рявкнул:

— Эй, певец, выходи!

— Пошел на хер! — донеслось флегматичное и негромкое из ямы. А спустя секунду пение продолжилось с той же точки, на которой оборвалось. — Де-ень прожит, а ночь оставит тени снов у гла-аз… Мне-е не вернуть назад…

— Ничего так голосок у тебя, могла бы в борделе «Красная роза» чистенькая ходить, песнями на пропитание себе зарабатывая. А ты, дурочка, в грязи, в холоде, под дождем, с железяками всякими!

Стук и пение прекратились. Она не меньше минуты обдумывала мою последнюю фразу и, похоже, заинтересовалась — я уловил движение к началу ямы, шагнул туда же, присел на корточки и буквально лицом к лицу столкнулся с… занятной физиономией! Вся в мазуте, с поцарапанной щекой, с обветренными губами, кареглазая, растрепанная, и при всем при этом — нереально красивая!

— Бля-ядь, если простой техник так выглядит, то кто у вас главный? Супермодель? — про головную боль я совершенно забыл, внимательно разглядывая ее. Взгляд, наконец-то, скользнул с ее лица вниз на руки и… я еле успел увернуться от небольшого ломика, направленного прямо в мою многострадальную голову. Но, уворачиваясь, резко мотнул головой и… потерял сознание…

— Регина, ты с ума сошла? Ты убила его! Ты его убила, ненормальная! Когда-нибудь, точно тебе говорю, ты-таки загонишь меня в могилу! Это же — человек самого Пророка!

— Я его не била! Он сам… — даже мне были слышны нотки неуверенности в моем собственном голосе. Но ведь правда, я только замахнулась, а он уже упал!