Курьёзы и юмор с физико-математическим уклоном - Михаил Александрович Прохорович

Признание заслуг

Высшая научная почесть наступает с того момента, когда имя великого ученого начинают писать с маленькой буквы, превращая его в общепринятую единицу измерения: ампер, вольт, фарада, генри, кюри, гаус, эрстед, кулон… [25, стр. 61]

Совет Эйнштейна

На вопрос о том, как избежать ошибок в научных публикациях, Эйнштейн ответил:

— Единственный верный способ не делать ошибок — это не публиковать ничего значительного! [25, стр. 62]

Приглашение

Поглощенный целиком собственными мыслями, Альберт Эйнштейн как-то встретил своего друга и приветливо попросил его:

— Приходите ко мне вечером. У меня будет и профессор Стимсон.

— Но ведь я Стимсон?! — удивился собеседник.

— Это не имеет никакого значения, — возразил ученый, — все равно приходите! [25, стр. 63]

Харди и Литлвуд

Однажды к известному немецкому математику Эдмунду Ландау приехал другой математик Литлвуд. Ландау со свойственной ему непосредственностью воскликнул:

— Так, значит, вы на самом деле существуете! А я-то думал, что это псевдоним, которым Харди подписывает свои работы, когда считает, что они недостаточно хороши для него. [25, стр. 65]

Ошибка в расчетах

С известным физиком Э.Ферми случилась такая история. В его квартире было холодно, и жена предложила вставить вторые рамы. Поскольку Э.Ферми был человеком науки, он решил сначала теоретически рассчитать, какой эффект дадут эти рамы. Расчеты показали, что эффект незначителен. Жена не прислушалась к этим доводам и все-таки вставила рамы. В квартире стало заметно теплее. Э.Ферми удивился, вернулся к расчетам и обнаружил ошибку. [25, стр. 67–68]

Американизация детей

По приезде в США семья Энрико Ферми так много слышала разговоров о свободе личности, что как-то четырехлетний Джулио на предложение матери вымыть руки заявил:

— Ты не имеешь права меня заставлять! Здесь свободная страна! [25, стр. 68]

Гильберт об ученых и инженерах

Немецкий математик Давид Гильберт (1862–1943) считал, что теоретическим исследованиям не нужно стремиться придать поскорее промышленную, инженерную направленность. Как-то его перед лекцией предупредили, что он должен высказаться против идеи несовместимости науки и техники. Помня об этом предупреждении, с присущим ему остроумием он в своем выступлении сказал:

— Приходится слышать разговоры о враждебности между учеными и инженерами. Я не верю в это. Я действительно твердо убежден в том, что это неправда. Ничего подобного и не может иметь места, потому что ни те, ни другие не имеют ничего общего между собой. [25, стр. 68]

Ожерелья и лаборатории

После одного из пышных приемов в Англии в честь супругов Кюри Пьер рассказывал Мари:

— Представь себе, я за обедом, не зная, чем заняться, придумал развлечение: стал высчитывать, сколько лабораторий можно выстроить на ожерелья, обвивающие шею каждой из присутствующих дам. К концу обеда, когда начался общий разговор, я уже выстроил астрономическое количество лабораторий! [25, стр. 70]

Проказы Ричарда Фейнмана

Молодой американский физик Ричард Фейнман, лауреат Нобелевской премии 1965 г., работавший в годы второй мировой войны в секретной группе в Лос-Аламосе, прославился своими проделками.

Чтобы позлить цензоров, он уговорил свою жену присылать ему письма, разорванные на сотни маленьких клочков. Сидящим на проверке чиновникам приходилось долго составлять кусочки головоломки.

Фейнман забавлялся также разгадыванием комбинации цифр в замках стальных сейфов, в которых хранились самые важные результаты исследований. Однажды ему удалось за несколько недель разгадать нужную комбинацию и открыть шкаф с главной картотекой в тот момент, когда дежурный офицер вышел на несколько минут. Фейнман положил в сейф записку: «Угадай, кто?»

В дальнейшем он наслаждался ужасом, охватившим чиновника службы безопасности, когда тот читал бумажку, совершенно непонятным путем попавшую в святая святых «Манхэттенского проекта» (условное название исследовательского атомного центра). [25, стр. 70–71]

О химиках и музыкантах

Ференц Лист в 1842 году совершал триумфальную поездку по европейским странам. Он дал несколько концертов и в Кенигсберге. В знак уважения к прославленному музыканту философский факультет университета решил ему присвоить ученую степень доктора. Правда, опасались мнения декана факультета истории Друмана, который придерживался мнения, что музыка — совершенно недостойное занятие для мужчины. Когда спросили Друмана, согласится ли он на присуждение ученой степени музыканту, декан ответил:

— Почему же нет? Да теперь удостаиваются ученой степени даже химики! [25, стр. 116–117]

Лаплас и гипотеза о Боге

Наполеон Бонапарт как-то спросил великого астронома и математика Пьера Симона Лапласа, почему он в своих исследованиях нигде не упоминает о боге. Лаплас лаконично ответил:

— Я совершенно не нуждался в этой гипотезе.[62] [25, стр. ПЭ-120]

Газообразное позвоночное

Эйнштейн шутил:

— Дети, в конце концов, начинают думать, что бог — это газообразное позвоночное. [25, стр. 121]

Разница между Богом и чертом

Однажды Эйнштейн, жалуясь на предписанную ему диету, сказал:

— Черт позаботился, чтобы мы были наказаны за всякое удовольствие.

На вопрос собеседника, почему он не приписывает эту заботу богу, ученый ответил:

— Между ними разница только в знаке: один с плюсом, другой с минусом. [25, стр. 121]

Воскресенье

Польский друг и ученик Эйнштейна Леопольд Инфельд как-то спросил его, будет ли он работать в воскресенье.

— Бог тоже отдыхает в воскресенье, — ответил Эйнштейн. [25, стр. 121]

Бог интегрирует эмпирически

Эйнштейн говорил:

— Господь не интересуется нашими математическими трудностями, он интегрирует эмпирически. [25, стр. 122]

Теория относительности и религия

В честь приезда Эйнштейна в Лондон был дан обед, на котором присутствовал и архиепископ Кентерберийский. Священнослужителя очень мучил вопрос, который, наконец, он задал Эйнштейну:

— Какое отношение теория относительности имеет к религии?

— Никакого! — категорически и кратко ответил Эйнштейн.

Архиепископ облегченно вздохнул. Теперь он мог не тревожиться. [25, стр. 122]

Запоминалки

Стихотворения или яркие фразы лучше запоминаются, чем числа. Е.Я.Терсков — учитель средней школы г. Москвы — придумал строфу для запоминания знаков числа π, где каждая цифра кодируется длиной соответствующего слова[63]:

«Это я знаю и помню прекрасно».

π=3,  1   4    1      5             9…

Его ученица Эся Чериковер сочинила ироническое продолжение:

«Пи многие знаки мне лишни, напрасны».

…2       6        5       3       5              8…

Я.И.Перельман предложил фразу: «Что я знаю о кругах?» — вопрос, скрыто заключающий в себе и ответ (π ≈ 3,1416). [26, стр. 197–198]

А вот отрывок стихотворения из книги [5]:

Надо только постараться

И запомнить все как есть:

Три — четырнадцать — пятнадцать —

Девяносто два и шесть! [5, стр. 18]

Приближенные вычисления

Французский астроном Франсуа Араго в своей «Общепонятной астрономии» (1849) писал:

«Посмотрим, с какою точностью возможно, пользуясь цифрами π, вычислить длину окружности, радиус которой равен среднему расстоянию Земли от Солнца