«...И ад следовал за ним» - Стивен Хантер

Но Сэм также понимал: все должно начаться с документа.

Все останется пустой болтовней до тех пор, пока не появится вещественное доказательство, лист бумаги, на котором будет прописано четко, как дважды два четыре: здесь царит зло. Так не должно быть. Этому нужно положить конец.

Необходимо иметь на руках что-то неопровержимое. Он прекрасно это понимал; без этого никак не обойтись.

Сэм решил: «Я должен попасть в эту контору».

И тотчас же подумал: это будет безумством. Речь идет о тюрьме, которая строго охраняется и не расстанется просто так со своими секретами. До тюрьмы целая миля по петляющей лесной дороге, по которой он никогда не ходил, на дворе кромешная темнота, и, самое главное, он не тот человек, чтобы проникать куда-то незаконно. Его непременно схватят, а если его схватят, у него будут серьезные неприятности.

Сэм подумал дальше: он не обойдется без помощи. Ему нужен человек, который взял бы на себя риск достать необходимый документ.

Тут он вспомнил пожилую негритянку, которая предоставила ему ночлег в своем курятнике. Сперва ее речь казалась ему сплошной тарабарщиной, но затем, вслушиваясь, Сэм постепенно привык к странным интонациям и начал понимать ее. Это она рассказала ему про контору. Старуха должна понимать порочность юридических основ округа Фивы, суть преступления, сделавшего всех жителей бесправными должниками, вынужденными работать практически задаром на хозяев города, которые свели затраты до абсолютного минимума и загребают огромные деньги, чья железная система правления, основанная на насилии, позволяет им набивать свои карманы.

У негритянки должна быть какая-то бумага. Сэм вспомнил ее сморщенное старое лицо, проницательный взгляд, живые глаза. Да, пожалуй, пожилая «мамаша» была единственным человеком в городе, втайне сохранившим силу духа, умным и в то же время осторожным.

Прищурившись, Сэм разглядел в темноте, что часы показывают почти четыре часа утра. Если ему удастся пробраться незамеченным мимо цербера, оставшегося сторожить причал, к половине пятого он доберется до дома старухи, а в пять уже вернется назад, имея на руках то, что станет отправной точкой. Именно так работает адвокат: добывает бумагу. Ему необходимо достать бумагу. Достать доказательства. Если существуют хоть какие-то доказательства.

Выбравшись из-под одеяла, Сэм осторожно надел ботинки. Хотя воздух был достаточно теплым, он взял пиджак, служивший ему подушкой, и накинул его на плечи, чтобы скрыть свою белую рубашку. Осторожно поднявшись, Сэм пробрался с носа, где он лежал, на корму и задержался на мгновение, вслушиваясь в громкий скрип старых легких Лазаря, который крепко спал в кабине, скрючившись в таком положении, в каком не смог бы заснуть ни один цивилизованный человек. Старик хрипел, словно умирающий с простреленным легким. При каждом выдохе у него на губах пенилась мокрота, но в остальном его нельзя было разбудить даже выстрелом из пушки.

Выбравшись на пристань, Сэм обнаружил, что помощнику шерифа, как и следовало ожидать, надоело торчать на одном месте в ночной тишине и он удалился отдохнуть, вероятно, в обществе покладистой цветной девушки, ибо все полицейские производили впечатление людей, которые при свете дня разговаривали с неграми исключительно посредством кнута, а с наступлением ночи тискали чернокожих женщин.

Сэм поднялся от берега реки по главной улице города, в которой не осталось ничего ни от главной, ни от улицы — лишь заколоченные витрины, за которыми до подступивших вплотную сосновых зарослей тянулись убогие лачуги. Сэм попытался сориентироваться. Туда или сюда? Не то чтобы Фивы представляли собой сложную паутину большого города, где в хитросплетении переулков и тупиков можно блуждать вечно. И все же в темноте все выглядело по-другому, и Сэм не узнавал местность. Но потом он увидел кабак, в котором пытался разговорить двух желчных стариков, и вспомнил... нет, к лачуге старухи он свернул уже после того, как побывал здесь. Почему он не обращал внимания, куда шел? Тогда это казалось ему неважным, однако сейчас все приобрело огромное значение.

В конце концов Сэм, мысленно представив трехмерную карту Фив, определил свое местонахождение. Пройдя мимо кабака, он свернул в переулок и двинулся мимо притихших лачуг. Время от времени брехали собаки; доносился тихий шорох из курятников, где копошились наседки. В двух-трех местах по какой-то причине не спали свиньи, вероятно, увеличивали количество дерьма на земле. Но человеческих существ нигде не было ни видно, ни слышно.

Стояла теплая, душная южная ночь. Над головой иссиня-черное небо, усыпанное гроздьями звезд, отдыхало от палящего дневного зноя. Повсюду чувствовался запах сосен, бодрящий и свежий, почти лечебный. Ночной мрак скрыл нищету и отчаяние, и Сэм даже мог убедить себя, что находится где-то в нормальном, здоровом месте, а не на этой проклятой земле.

И вот наконец он нашел то, что искал. Лачугу пожилой негритянки. Она несколько отличалась от остальных, отстояла чуть дальше от дороги, у самого леса. Но Сэм узнал место, узнал форму строения, и, когда его глаза привыкли к темноте, он различил огороженный проволокой загон, где так недавно устроился на ночлег в обществе наседок и обиженного петуха.

Сэм крадучись приблизился к лачуге. Он не хотел, чтобы кто-либо увидел, как белый адвокат с севера навещает ночью чернокожую бабушку. В округе Фивы, штат Миссисипи, бабушке от этого не будет ничего хорошего.

Разумеется, дверь оказалась незапертой. Проскользнув внутрь, Сэм застыл у порога, снова давая взгляду привыкнуть, на этот раз к еще более глубокому мраку замкнутого пространства.

Ознакомившись с возможными препятствиями и наметив маршрут — скажем, чтобы дойти до двери в спальню, он должен был обойти печку-буржуйку посреди комнаты, держась подальше от шатких предметов обстановки, чтобы не задеть за них, — Сэм бесшумно двинулся вперед и вошел в спальню, чувствуя себя сказочным принцем, навестившим бедную Золушку.

Нет, он был воином господа, пришедшим обрушить гнев и кару всевышнего на Содом и Гоморру.

Нет, он был перепуганным белым адвокатом, увязшим слишком глубоко, играющим с силами, зловещую суть которых он еще даже не начал постигать.

Сэм приблизился к кровати, гадая, как разбудить старуху так, чтобы она не закричала, поднимая на ноги соседей и служителей закона.

— Мадам! — едва слышно прошептал он.

Ответа не было.

— Бабушка! Бабушка, пожалуйста, проснитесь, это я, мистер Сэм. Я хочу поговорить с вами.

Уже громче, но ответа все равно не было.

Склонившись над кроватью, в которой лежала, закутавшись в одеяло, старуха, Сэм нащупал ее руку и как можно осторожнее пожал ее, шепча:

— Матушка, матушка, пожалуйста, проснитесь. Матушка!

Но матушка продолжала хранить молчание.

Вдруг Сэм почувствовал запах, и тотчас же его пальцы ощутили сквозь одеяло влагу.

Сэм отпрянул назад, но затем заставил себя снова нагнуться к кровати.