Невольный свидетель - Валерий Ильичев

Выйдя на улицу, сыщик поинтересовался:

– Зачем ты про лишения их прописки придумал? Ведь по закону этого сделать в данной ситуации нельзя.

– Для острастки. Пусть поменьше скандалят. У меня каждый сутки по несколько заявлений о семейных неурядицах. Надоело.

– А как ты думаешь, они помирятся?

– А куда им деваться, если двоих детей успели настрогать? Без ребятишек нет семьи. Их воспитывать надо! Я за двадцать лет работы в милиции всякого насмотрелся. А за эту пару не беспокойся. Похоже, сама Гущина поостыла и готова пойти на попятную. Даже если считает мужика никудышным, все равно он у нее не пьет и зарплату в дом приносит, да и детям внимание уделяет. Чего еще нужно? Надеюсь, они больше меня не обеспокоят.

На нижнем этаже, сотрудников милиции остановила старуха общественница Косякова:

– Знаю, на пятый этаж ходили мирить мужа с женой Гущиных. Только напрасно силы тратите: заколдована та квартира. Никто там мирно никогда не уживается. Как только въедет семья, так скоро распадается. Я ведь еще помню, как до войны голый летчик из этой квартиры выскакивал. Я так думаю, и у этих Гущиных жизнь в будущем не сложится. Они ведь не знали, что в роковую квартиру въезжают.

Васильев недовольно нахмурился:

– Брось баба Тоня ерунду молоть. Ты мне еще про черный сглаз наплети. Я здесь у вас власть. А потому прикажу жильцам жить мирно, и будут сидеть тихо как мыши. И никакого колдовства в помине не будет. Пойдем, Ильин, нечего бабьи сплетни слушать.

И сотрудники милиции направились по своим неотложным делам, справедливо посчитав, что задание начальства выполнено.

Опытный участковый уполномоченный оказался прав: супруги Гущины благополучно помирились, и вскоре поспешили переехать подальше от людской молвы в другой район города. В их квартиру въехала другая семья, которая прожила без всяких скандалов более двадцати лет. Затем в связи с рождением близнецов внуков они получили новую жилплощадь, а вместо них заселилась новая семья. И тоже долгие годы прожила без скандалов в мирном спокойствии и благополучии. Так что слухи о заколдованной роковой квартире оказались пустыми людскими выдумками.

Но власть чувственности велика, и люди под влиянием страстей, часто совершают ошибки. И я, невольный свидетель семейных раздоров, и сломанных судеб хочу поведать об ещё одной замешанной на любовной страсти криминальной истории, которая произошла с жильцами на шестом этаже. Но расскажу обо все по порядку.

Жизнь в начале семидесятых годов развивалась все стремительнее. Многодетные семьи получали новые квартиры и переезжали в другие районы города. Освободившуюся жилплощадь занимали люди, которые мало интересовались, кто живет с ними рядом по соседству.

Так что квартиры в доме подолгу не пустовали. Лишь на последний шестой этаж новоселы, опасаясь постоянных протечек от дождя и тающего снега, вселялись неохотно.

Так продолжалось до тех пор, пока в квартиру не въехал известный живописец Зернов и не переоборудовал одну из комнат в художественную мастерскую. Въехал Николай Степанович не один, а с молодой женой. Как говориться: «седина в бороду бес в ребро». Убежденный сорокапятилетний холостяк внезапно без памяти увлекся двадцатилетней студенткой художественного училища, где преподавал. Многие девушки с курса мечтали заручиться покровительством моложавого по – спортивному подтянутого мэтра отечественной живописи.

Но в отличие от подруг Мария искренне влюбилась в своего преподавателя. Ее запредельное восхищение талантливым художником, общепризнанным авторитетом в истории изобразительного искусства, было безгранично. И юная Мария свой восторг и преклонение приняла за любовь. А Николай Степанович не мог остаться равнодушным к пылким чувствам молодой красавицы. И он, отбросив сомнения, женился на молодой студентке. Это вызвало пересуды и осуждения в институте. Но преподаватель и студентка были свободны от прежних семейных уз, и формально придраться было не к чему. Семейную пару вскоре оставили в покое.

Только сначала им пришлось жить в стесненных условиях в однокомнатной квартире среди сваленных в кучу мольбертов. Но вскоре им подвернулся счастливый случай. Николай Степанович получил заказ создать портрет видного чиновника из Моссовета. И во время очередного сеанса живописец попросил вместо денежной оплаты живописец попросил выделить ему квартиру большей площади. Чиновник воспользовался возможностью расплатиться за картину за счет государства, придумав хитроумный ход. Он попросил написать прошение, о выделении художественной мастерской для работы для известного в стране и за рубежом художника.

И довольно быстро, в течение месяца, Николай Степанович въехал в квартиру в районе престижного Арбата. Досужие кумушки во дворе сразу определили не долгий срок совместной жизни молоденькой девушки с мужчиной с проседью. Но прошло пять лет и, глядя на вполне благополучную семейную пару, соседи дружно решили, что из общего правила бывают счастливые исключения. Правда, у супругов не было детей. При обследовании вынесли приговор, что Николай Степанович переболев в детстве тяжелой болезнью никогда, не сможет стать отцом. Мария эту новость встретила довольно спокойно: ее вполне устраивали обожание мужа и материально обеспеченная жизнь. Возможно, супруги так и прожили жизнь без особых потрясений, если бы в их квартире однажды не появился малорослый человек с выпирающим животиком и цепким настороженным взглядом. Напряжение в общении с Романом Дмитриевичем ощущалось даже когда он, с деланным добродушием широко улыбался, обнажая золотые зубы. Николай Степанович терпеть не мог таких самоуверенных от неправедного богатства торгашей. Но угождение Марии в ее погоне за модой, обходилось художнику все дороже, и он вынужден был брать частные заказы.

Угождая богатым клиентам, он научился удовлетворять их дурные вкусы. Вместо самодовольной сытости он придавал заказчикам задумчивый взор философов, познавших тайны устройства этого мира. Новый заказчик портрета Роман Дмитриевич был, в отличие от остальных, предельно откровенен:

– Я хочу, чтобы мои потомки видели перед собой своего пращура, сумевшего обеспечить им на долгие годы безбедное существование. И заметьте, не нарушая закона. В моем распоряжении огромная овощная база, сотни подчиненных, широкая сеть поставщиков. Я фактически хозяин маленькой, но влиятельной империи, и мог бы ворочать миллионами. Но я не зарываюсь. Мне достаточно перепадает от установленных государством норм усушки и утруски плодов и фруктов. Я сумел организовать поставки, так что потери в дороге и при хранении минимальны. Живи – не хочу. Я полагаю, что заслужил благодарную память о себе на долгие годы.

Николай Степанович был настроен скептически:

«Врет, как стихи пишет. Наверняка пропускает нелегально через свою овощную базу левый товар из южных республик. Вот и не знает куда, бешеные деньги девать. Скорее бы отделаться от этого неприятного типа».

И художник пригласил посетителя пройти в мастерскую. Но внезапно Роман Дмитриевич остановился перед висящими на стене в гостиной комнате картинами: