Простыми словами. Интервью - Ирина Коростышевская

А вы с неодушевленными предметами умеете разговаривать, как с живыми?

Честно говоря, нет. К фетишизму я равнодушен. У меня есть одна вещь, для меня трогательная — крест, который мне подарили мои греческие артисты. На маленьком острове в Эгейском море еще с византийских времен селились отшельники. Мои артисты пришли к одному из них и попросили связать крест на мое имя. Он всегда на мне, я могу вам показать. Простая нитка, но достаточно сильная реликвия. Когда я купаюсь, я снимаю его, чтобы ниточка не размягчилась. Однажды потерял его, начал переживать, обратился к священнику, другу моего сына: «Что это значит — я потерял крест?» Священник ответил: «Ничего не значит, дорогой, это не талисман, это крест, символ веры твоей». Через день я нашел его в одежде.

Вы звездный мальчик, Роберт Робертович.

(Улыбается.) Замечательная сказка. Мой ученик не так давно поставил по ней спектакль в театре «Et Cetera». Когда мне было семь лет, я заболел скарлатиной, и моя бабушка все сорок пять дней провела со мной в больнице в инфекционном отделении. Она читала мне «Демона» Лермонтова и почти всего Оскара Уайльда. «Звездный мальчик» долгие годы был моей любимой сказкой. Теперь понимаю, что если бы до пятнадцати лет не прочел все эти книжки, вряд ли бы потом успел их прочесть. Потом все немножечко иначе — романтика чтения пропадает.

Вы когда-нибудь посвящали спектакль своей маме?

Посвящал. Без громких слов, без разговоров об этом вслух, тайно, подсознательно каждый мой спектакль кому-то посвящен. Один из первых спектаклей, в Тбилиси, когда мне было действительно трудно его ставить, я посвятил маме. Потом уже практически все посвящено ей. Уже не делю. Мы звали маму Цуца, такое грузинское ласкательное имя. Она была похожа на Джину Лоллобриджиду, особенно в первом ее фильме «Забытые мелодии». Мама училась в одном классе с Сергеем Параджановым, дружила с ним всю жизнь, была разносторонне образованным человеком. Когда я был маленьким, она хотела, чтобы я стал физиком. Это была ее несбывшаяся мечта.

Можете прочесть мне свое самое любимое стихотворение?

Первые два куплетика прочту. «Цвет небесный, синий цвет полюбил я с малых лет. В детстве он мне означал синеву иных начал. И теперь, когда достиг я вершины дней своих, в жертву остальным цветам голубого не отдам. Это цвет моей мечты, это краска высоты. В этот голубой раствор погружен земной простор…» Николаз Бараташвили в переводе Бориса Пастернака.

Вы не жалеете о том, что не стали физиком?

Иногда жалею.

А разве вы не стали физиком? Разве театр — это не те же законы?

Нет, совсем не те. (Молчит.) Но сейчас выясняется, что те.

Если бы вы были Парисом, и яблоко с надписью «Прелестнейшей» было в ваших руках, кому бы вы отдали его?

В Челябинске? Отсею всех, подумаю, потом отвечу. Я честно говоря удивлен и немножечко растерян. Не ожидал, что здесь меня так знают и уважают.

Нет, выбор был бы среди трех богинь. Афродита, Артемида, Афина?

Венера. Афродита.

А если б можно было разделить это яблоко на троих?

(Смеется.) Нельзя было. Тогда бы они его все втроем убили!7

Мне почему-то всегда очень трудно писать портреты людей, которые мне нравятся по-особенному. В этой женщине так много всего, что вызывает мое восхищение — чарующий голос, невероятное обаяние, изящная манера доносить свои мысли, рыжие волосы, поразительно сильный характер и совершенно грациозное умение встраиваться в предлагаемые обстоятельства. Думаю, что если бы меня вдруг попросили назвать десятку самых красивых женщин нашего города, я бы без раздумий и без намека на зависть назвала Елену Владимировну Крикун.

Вы верите в прошлую жизнь?

Нет.

А в магию случайных встреч?

Нет.

А мне почему-то кажется, что в прошлой жизни вы жили в Италии и были женой одного из великих сенаторов.

А мне так не кажется.

А как вы познакомились с вашим мужем?

На картошке.

В колхозе?

Да. Я поступила в институт на инженерно-строительный факультет, а Алексей перешел на второй курс.

Вы сразу поняли, что это Он?

Нет. Это сразу понял Алексей.

Это удивительно. Вы мне так нравитесь, но я никак не могу найти с вами общий язык.

Почему?

Потому что вы все время вредничаете со мной.

(Смеется.) Такой у меня характер.

Часто говорят о гениальности левшей, о том, как по-другому устроено их мышление, но я никогда не слышала о каком-то гениальном отличии рыжих.

А я и не думаю, что все рыжие гениальны, с чего вы взяли, что так должно быть?

Ну что-то же должно быть, если людей с таким цветом волос всего пять процентов на всем земном шаре?

В нашей семье, кроме моего супруга и нашего кота, все рыжики! Думаю, что яркость нашего цвета влечет за собой повышенную ответственность.

Какая связь?

Прямая. Что бы мы ни сделали и где бы мы ни появились, нас сразу же видно. И так — с самого детства. Поэтому все время контролируем себя и стараемся все делать хорошо, и не просто хорошо, а все лучше, лучше и лучше. Кстати, у меня недавно появилась новая мечта — слетать в Голландию на слёт рыжих.

Мы все нередко делаем то, чего делать не хотим. Вам это знакомо?

В последнее время всё меньше и меньше. Я пребываю сейчас в таком спокойном, почти благостном состоянии, что мне нравится всё, что я делаю, каждый миг. Может, йога на меня так повлияла, может, мои занятия итальянским языком, не знаю, но мне правда очень хорошо в этом периоде жизни.

Разных периодов в жизни Елены Крикун было предостаточно, но она умеет понимать, что хорошие минуты нашей жизни сполна покрывают трудные. Ей ничего не упало с неба, ничего не досталось без труда, она привыкла полагаться только на себя и на свою семью, она почти всегда улыбается, она доброжелательна, радостна, терпима к людям и невероятна мудра. «Вам приходилось начинать жизнь с чистого листа?» — спросила я ее. «Слава Богу, нет, — ответила Лена, — но думаю, что у меня хватило бы на это сил».

Какое здание в мире вы бы назвали шедевром?

В первую очередь Собор Сограда де Фамилиа, который построил Гауди. Как он мог такое запроектировать, у меня в голове не укладывается. Это поэзия в камне. Это можно смотреть бесконечно. Да много таких зданий, которые я могу назвать шедевром. Например, наклоненные над дорогой почти на 45 градусов два дома в Мадриде. Или высотки в Дубаи. Мы с мужем часто бываем в Эмиратах, в свое время проехали много специальных туров для строителей, многому учились, задавали вопросы, и были очень удивлены, когда узнали, что автор всех их архитектурных шедевров, и в том числе проекта Пальм — сам шейх. Это идеи шейха воплощают архитекторы всего мира.