Особняк с привидениями. Том 3. Зловещие призраки - Амикус Аркейн

Полковник смеялся, пока мумия подходила к его столу.

Полковник смеялся, пока мумия тянулась к его чашке.

Полковник смеялся, пока мумия допивала последние капли чая с танисом, а жидкость текла через сморщенные губы внутрь его иссохшей оболочки. Полковник всё смеялся, смеялся и смеялся.

Вы и сегодня можете услышать, как он смеётся. Его гортанный смех эхом разносится по коридорам лечебницы Шеппертон, где он теперь обитает в комнате с мягкими стенами, сменив свой бордовый наряд на смирительную рубашку.

– Ха-ха-ха-ха-а-а-а-а!

Он смеётся?

Или он кричит?

Постскриптум. По причине загадочных обстоятельств, окружающих состояние полковника Таска, и в результате его последующего банкротства деликатесный чай Таска с танисом полностью сняли с продажи. Моккачино снова стал править бал. Что до местонахождения принца Аменмоса – мумия бесследно исчезла из Музея древних артефактов. Кто-то считает, что его останки похитили воры. Другие настаивают, что мумия вернулась в свою гробницу в Долине Царей, где спит и по сей день.

Но мы же знаем правду, не так ли, глупый читатель? Сейчас мумия обитает на старом кладбище поместья на холме и попивает чай уже целую вечность… пряча под бинтами свою истинную историю.

АМИКУС ПОДНЯЛ ВЗГЛЯД ОТ СТРАНИЦ, завершив вторую сказку.

– Что там говорят про время, которое всё разрушает? Или же всё хоронит? Я не очень в этом разбираюсь.

Но Мардж и Паскаль его не слушали. Они уже ушли. Не бойся, глупый читатель. Они не уйдут далеко, как бы ни старались. Никто не уходит. В комнате остался только Деклан, который до сих пор разглядывал неописуемые сокровища вокруг него.

– Где же остальные, господин Деклан?

Тот пожал плечами.

– Сбежали. Похоже, твоя тактика запугивания сработала на них.

– Моя… тактика запугивания?

– Не думай, что я не понял, чего ты добивался. – Здоровяк одобрительно рассмеялся так, как обычно смеялся с себе подобными.

– И что же это, господин Деклан? Чего же я добиваюсь?

Деклан опустил глаза-рубины из саркофага в свой карман и начал бродить по комнате.

– Вся эта схема с доставками из Нового Орлеана. Ты прикрываешь контрабанду краденого, да? – Он засмеялся ещё раз, рассматривая древние реликвии. – И я это очень уважаю, ловкач. Даже историю с особняком. Довольно глупо, но это отличное прикрытие, чтобы непрошеные гости вокруг не ошивались, если понимаешь, о чём я толкую.

Библиотекарь широко улыбнулся, даже чересчур широко.

– Вы раскусили мои планы, господин Деклан.

– Говоря о планах… я только что пересмотрел свои. Показывай-ка мне свой сейф, ловкач.

– Я настойчиво прошу вас, – сказал библиотекарь доброжелательным тоном. – Верните драгоценные камни, которые вы украли, пока ещё можете. Иначе… – он закрыл глаза, представляя себе последствия неповиновения, – будет скверно.

– Я уже сказал: показывай мне сейф. Я знаю, что он у тебя есть. Давай, покажи мне, где он, или тебе будет больно. – Деклан закатал рукав своего пиджака, демонстрируя внушительные мышцы.

А библиотекарь снял своё лицо, демонстрируя истинное обличие.

– Боюсь, здесь нет ничего подобного.

Деклан Смайт никогда раньше не бежал от битвы. Или от страха. Но зрелище, что он увидел в нильском зале, выходило за пределы понимания. Обычные человеческие существа никак не смогли бы сделать то, что сделал библиотекарь. По крайней мере, живые. Амикус Аркейн явил ему лицо смерти – и это было самое ужасное зрелище из всех. Ужас, который пульсировал в бугрящихся мышцах Деклана, заставил того мгновенно забыть о рубинах и других сокровищах, которые он надеялся найти среди секретных коридоров и тайных комнат особняка.

И Деклан Смайт побежал. Он вбежал в первую же дверь на своём пути и начал метаться по узким коридорам, в которых звучала музыка невидимого органиста и единственным источником света были парящие в воздухе канделябры. Он бежал и бежал, мимо портретов, с которых его провожали блуждающими взглядами горгульи, коты-оборотни и вампиры. Он бросился вниз по огромной лестнице, торопясь спуститься туда, где он надеялся найти выход из этого безумного дома. Но двери нигде не было. Равно как и окон. И Деклан очень скоро понял, что ступеньки, по которым он спускался, на самом деле вели наверх. Он оказался на чердаке с куполообразной крышей, где остановился и опёрся руками о колени, чтобы перевести дух.

Деклан не видел множество свадебных подарков и милых безделушек вокруг себя. Как и его сердце, его мозг работал с сумасшедшей скоростью. Он подумал было докричаться до своих напарников, но было очень вероятно, что библиотекарь уже добрался и до них. Всё-таки Мардж и Паскаль были слабаками. Деклан Смайт, напротив – привык выживать. Самый жёсткий из всех крутых парней Нового Орлеана. И он снова оказался один. Или так он думал.

Деклан был окружён 999 духами, которые знали о нём всё. Духами, которые понимали, какой дар он потерял, и винили его за это. За самое ценное сокровище, которое он промотал: его жизнь.

Деклан почувствовал чьё-то невидимое присутствие. Некто постепенно подходил ближе. Это был библиотекарь? Создание, которое сняло с себя собственное лицо? Старый Деклан попытался бы драться. Тот одноглазый здоровяк швырнул бы старый ходячий труп головой в стену. Но новый Деклан сейчас дрожал с головы до ног.

Нечто подходило всё ближе, и Деклану нужно было спрятаться. Он огляделся, пытаясь найти местечко, где мог бы исчезнуть. Он забрался под старую простыню и ахнул, когда та взлетела в воздух сама по себе. Одна простыня разделилась на три, и они поплыли в сторону Деклана. Сначала призраки просто смотрели, а потом начали улыбаться. Как и в песне, привидения вышли в ночи танцевать.

Деклан снова побежал. Он отбежал в дальний конец чердака и спрятался за большим платяным шкафом, обернулся куском старого брезента и присел пониже. Там здоровяк и оставался, как ему казалось, целую вечность, затаив дыхание, пока леденящее душу существо подбиралось ближе, пересекая чердак.

«Убирайся отсюда! Иди и пугай кого-нибудь другого!» Но существо не подчинилось его безмолвным командам, и, к своему ужасу, Деклан услышал, что чердак заходил ходуном. Существо искало его!

Оно позвало Деклана ангельским голоском, который когда-то принадлежал женщине: