Другое завтра. Хроники Семи городов - Кали Эн

Heinali – Fade

Солнца не было видно. Небо затянуло серым полотном, скрывая закат. Как будто погода угадывает моё настроение и подстраивается под него. Конечно, такого быть не может, но мне приятно об этом думать. Приятно думать, что хоть что-то в этой жизни может зависеть от тебя просто потому, что это правильно, нужно. Что это не написано законом природой. Что это существует, потому что существуешь ты. В эти моменты не хочется думать, что ты всего лишь звено в пищевой цепочке. Что был создан для того, чтобы продолжить чью-то жизнь. Хочется просто жить, дышать, радоваться, огорчаться и любить. Без смысла стать для кого-то пропитанием. А просто быть. Потому что ты есть, и этого достаточно для этого мира.

– Курсант Данн, через двадцать минут отбой, вы же знаете? – прозвучал знакомый голос.

– Значит, у меня есть ещё пять минут, чтобы насладиться этим хмурым пейзажем, – не поворачиваясь, с улыбкой произнесла я.

Майор Хант встал рядом, повторив мою позу.

– Как нога? – не поворачиваясь, спросил он.

– Лучше, уже не так болит, – также не поворачиваясь, произнесла я.

– Хорошо.

– Да.

Мои мышцы лица, наверно, не знают, что нужно иногда сдерживать улыбку, когда хозяйка против этого.

– Хорошо ухаживают за пациентами в нашем лечебном блоке?

Краем глаза уловила движение.

– Не понял вопроса.

– Ну как же, вы же там вели контроль двое суток, должны были узнать, – продолжая смотреть прямо, сказала я.

Мою щеку прожигали голубые радужки глаз. Не выдержав взгляда, посмотрела в ответ.

– Ну так что? Ответите?

– Ева.

– Да?

– Я так понимаю, ты ждёшь определённого ответа.

– Конечно, я же задала вопрос и поэтому жду на него ответ.

– Тот ответ, что ты ждешь, я не могу дать.

– Почему?

Он вздохнул и вернулся в исходную позицию.

– Потому что, это не нужно.

– Почему? Я не понимаю.

Закрыв глаза, он некоторое время молчал, будто принимая какое-то важное решение.

– Йен?

Я подошла ближе и коснулась его плеча. Грубая ткань формы приятно резала ладонь. Проведя рукой до открытого участка кожи, где заканчивался воротник, почувствовала тепло его тела. Волосы были собраны в низкий хвост и открывали шею. У меня были отношения, но ничего подобного я не испытывала до этого. Эти ощущения были новыми, будто так и должно быть, будто это правильно. В следующую секунду он перехватил мою руку и посмотрел на меня. Этот взгляд был мне неизвестен. Там было столько, что не расшифровать. Только не сейчас. Резко притянув к себе, он прижал мои губы к своим. И в этот миг я разлетелась. Мягкие и твёрдые одновременно. Буквально, меняющие меня в это мгновение. С каждым движением его губ поцелуй становился всё глубже. Теперь я знала, моя жизнь разделилась на до и после. После я не смогу жить, как жила до этого. И это пугало, но и возносило над всем, что есть в этом мире. Прижав сильнее, он оторвался и уткнулся лбом в мой лоб. Мы смотрели друг на друга и молчали. Его глаза гипнотизировали. Заволакивали вовнутрь голубых вод радужки. Я чувствовала дыхание на своих губах и терялась. Терялась в самом интимном моменте моей жизни. В самом нужном. Оказывается, жизнь прекрасна, когда ты чувствуешь и ощущаешь всем своим нутром, что это взаимно.

– Тебе пора идти, осталось семь минут до отбоя, – хриплым голосом произнёс он, также держа меня в кольце своих рук.

– Да, – только это и смогла сказать я.

Убрав руки, он отстранился. Между нами был всего один шаг, а казалось, целая пропасть. Мне хотелось, чтобы то мгновение не останавливалось. Чтобы он не убирал руки.

С трудом собравшись с мыслями, я направилась в сторону женской казармы.

Я шла и улыбалась, и эта улыбка, кажется, не собиралась сходить с моего лица. Это тёплое чувство, которое росло, где-то в груди, заполняло меня. Мне хотелось раскрасить весь мир в яркие краски. Чтобы он забыл про серые тона и всю ту боль, что переполняет его. Хотелось, чтобы каждый человек испытывал то, что испытываю сейчас я. Абсолютное счастье, без каких-либо оттенков. И не важно, что будет завтра. Главное то, что происходит именно в это мгновение твоей жизни.

В первый раз за всё это время, я чувствовала себя отдохнувшей. Меня не мучили ночью кошмары и не было панических атак. Теперь меня не раздражает то, что мы встаём так рано. А всё потому, что моё утро начинается с самого прекрасного голоса на этой планете. Я и не догадывалась, что могу быть такой сентиментальной. Даже небольшое недопонимание с Ибби, не могло испортить это утро. Мы с ней не разговаривали со вчерашнего дня. Я украдкой поглядывала на неё, пока мы собирались на утреннюю зарядку. Её лицо было непроницаемым и угадать, о чём она сейчас думает, невозможно.

– Иб.

– Что? – не оборачиваясь, она продолжала заправлять свою кровать.

– Поговорим?

– Я не собираюсь смотреть, как вы залазите в очередную задницу, – спрыгнув с лестницы, она начала складывать свои вещи.

– Иб, пойми. Нам нужно узнать в чём дело.

– Так расскажите свои догадки твоему отцу. В чём проблема?

– Ты же знаешь, он и слушать не станет, – подойдя к ней сзади, обняла. – Иб, я не заставляю тебя в этом участвовать. Но и сама стоять в стороне не смогу.

Повернувшись ко мне, и сбросив мои руки, она посмотрела прямо в глаза.

– Ты не понимаешь! Я и так потеряла всю семью, и не хочу потерять ещё и тебя.

– Этого не произойдет. Я тебе обещаю.

Помолчав какое-то время, она ответила:

– Хорошо.

– Мир? – поставив перед ней мизинец для применения, проговорила я.

Обречённо вздохнув, и сцепляя наши пальцы, она произнесла:

– Мир. Но участвовать я в этом буду. Кто же за вами проследит.

На утренней зарядке я всё время искала встречи взглядом с Йеном. Будто я стала одержима. Я чувствовала взгляд на себе, и когда поднимала свой в ответ, он всегда уводил его.

– Я сегодня собираюсь на городской рынок, – между упражнениями, сообщил мне Питер.

Некоторые упражнения я пропускала, потому что нога всё ещё давала о себе знать.

– Только будь осторожен. Постарайся сделать это ненавязчиво.

– Ева, мне не нужно повторять одно и то же по сто раз.

– Хорошо, как что-нибудь узнаешь, сразу говоришь нам. Сам ничего не предпринимай.

– Кадет Рей и кадет Данн, все разговоры в свободное от занятий время, – сделал замечание Йен.