Песнь феникса - Инна Андреевна Бирюкова

подтвердил дракон. – У меня сокровищ полна коробушка. Что мне твоих кругляшек горсть? Вот если бы самоцветы… А только все одно – не годится с друзей плату брать. Ты, чай, меня не за деньги из болота вытаскивал.

– Давай что ли до вечера в картишки перекинемся?

– А давай! Только я вот чего не пойму. Ты-то сам почему такой спокойный? Не думаешь, что твою адептку уже могли свистнуть?

– В Академии она в безопасности. Мимо Верховного и мышь не проскочит.

– Ее могут обхитрить. Тебя вот выманили.

– Я очень хотел выманиться. Засиделся на одном месте, сам понимаешь. Даже не стал ничего проверять, просто взял и уехал, – маг немного помолчал и добавил. – Придурок.

Глава 6

Сказать по правде, в злополучном «Бычьем глазе» меня так перепугали, что осадить лошадь я решилась лишь на рассвете, когда небо с одной стороны прорезалось бледно-розовой полоской, заставив поблекнуть звезды. В то время как с другой его стороны они еще ярко сияли, словно светлячки, налипшие на бархатно-синее покрывало.

По-человечески спешиться мой потрепанный организм сейчас был в принципе не в состоянии, поэтому пришлось неловко соскользнуть по левому боку Золотки, вызвав тем самым ее недовольно-ехидное фырканье.

– Грохнулась бы ты со второго этажа, я бы на тебя посмотрела, – обиделась я и показала нахалке язык. – Пить хочу.

Кобыла замерла, прислушалась, чутко поворачивая ушки, и вдруг, склонив умную морду вправо, тоненько заржала.

– Что? – перепугалась я. – Опасность? Хищник? Нежить?!

Собеседница красноречиво закатила глаза, удрученная моей тупостью, гневно притопнула копытом и снова мотнула головой в сторону. Я замерла, силясь припомнить, а закатывала ли так умело при мне глаза хоть одна животина. Кажется, нет. Кажется, они вообще так не умеют. А эта умела. Причем так ловко, словно практиковалась каждый день по три часа.

Не дождавшись от меня хоть какой-нибудь реакции, Золотка просто схватила зубами рукав моей рубахи и поволокла за собой.

– Погоди, не так быстро! – пискнула я, едва успевая переставлять ноги, но тщетно. Кобыла волокла меня с упорством буйвола, пашущего поле. В роли плуга выступала я. Ноги, конечно, запутались, я грохнулась на землю, заново отбив не так давно отбитое. Слова застряли в горле, сил пищать не было, пришлось покорно болтаться на рукаве. Хорошо хоть рубаха не просто дорогая, а очень дорогая. Ткань должна выдержать.

Мучаться, пересчитывая копчиком все неровности земли, пришлось недолго. Лошадь приволокла меня к маленькому весело журчащему роднику и практически ткнула в него носом. Немного помедлила, наслаждаясь моей изумленной физиономией, и соизволила-таки выплюнуть пожеванный рукав. Я печально на него взглянула.

– Вредная слюнявая ты морда, благодарствую тебе от всей души, но в следующий раз не нужно меня волочить! Я не мешок и не жертвенная овца, чтоб ты знала, – то ли попеняла, то ли поблагодарила я.

Кобыла посмотрела на меня с таким превосходством, что язвить и выделываться сразу расхотелось.

– Спасибо, – сказала я уже миролюбивее.

Напившись вдоволь и умыв от пота и пыли лицо, я почувствовала себя практически живой. Но еще не здоровой. Признаться, до выздоровления мне сейчас вообще было очень далеко.

Прилегла тут же, в паре шагов от ручейка, под каким-то не слишком густым кустиком, распугав мирно почивавших букашечек, которые при виде моей приближающейся тушки, прыснули в разные стороны, мигом затерявшись в траве. Я закинула руки за голову и, глядя на то, как небо стремительно сереет, задумалась о передряге, в которую я угодила по собственной дурости. Что в общем-то не ново. Новым было лишь то, что на этот раз я осталась совершенно одна. И выкручиваться мне придется самой. А сказать, что это для меня непривычно – ничего не сказать. И, да чего уж там, перед самой собой задирать нос нужды нет, очень страшно.

Я завозилась и заворочалась, пытаясь удобнее пристроить ушибленные места, но тщетно. Лежать оказалось совершенно невозможно. Пришлось сесть, обхватив руками колени и пристроив на них же подбородок. Так тоже ничего, жить можно.

Почему-то только сейчас до меня окончательно дошло, что все происходящее реально. Опасность действительно серьезная, и шутить со мной никто не собирается.

И именно в этот момент жить захотелось так нестерпимо остро, что непроизвольно сбилось дыхание, а сердце глухо и быстро застучало где-то у самого горла. И замужем оказалось очень даже хорошо и совсем не скучно. И домик захотелось свой. Маленький уютный домик, где-нибудь неподалеку от Академии. И даже ребеночка – чего уж там! Попозже. Годиков через… пять.

Я с трудом сглотнула вставший в горле ком.

И Лайн еще замуж выдать нужно. А то она со своим легкомыслием выскочит по романтичности натуры за какого-нибудь проходимца, и что потом делать? Ладно, с пифией я разберусь. И с Яном разберусь тоже. Что это он удумал – удирать, бросая меня, красавицу, на произвол судьбы и каких-то злодеев? Справедливости ради стоило бы признать, что никоим образом он меня не бросал, а оставил на время под присмотром у Верховного, а я сама удрала, но мне сейчас не было дела до таких мелочей. Значит, так. Лайн – замуж. Яну – наглядно показать, какая я красивая и хорошая и что лучше меня он не найдет, и пусть уже покупает нам домик, не на преподавательском этаже ведь детей растить. Задачки-то плевые, я справлюсь с ними за пару недель! Но для этого надо сильно постараться и остаться если уж не невредимой, то хотя бы живой. Неизвестно, кто объявил на меня охоту. Неизвестно, нужна ли им моя голова отдельно от туловища или сойдет и полный комплект. Неизвестно, что вообще от меня можно хотеть, если особой ценности я из себя, как ни крути, не представляю. Но облегчать им задачу и биться в истерике, терпеливо дожидаясь собственного обезглавливания, я точно не собираюсь.

Нужно только подумать. Собраться и подумать. Давай, Лериетана, это ты еще можешь сделать.

Какими средствами обладает неведомый враг тоже не слишком понятно. Пока что точно известно только то, что он запросто смог набить корчму наемниками. Сколько их там было? Тридцать? Вряд ли – у страха глаза велики. Человек пятнадцать-двадцать. Да несколько на улице. Жаль, растерялась и не посчитала как следует, сейчас можно было бы прикинуть хотя бы платежеспособность вредителя.

Думай, Лета.

Я легонько подула на ушибленную коленку, торчащую сквозь прореху в штанине.

Порядка двадцати наемников на одну мою скромную персону – не слишком ли? Почему так много? Ждали от меня сопротивления. Я и сопротивлялась. И весьма удачно, ушла живой и на своих двоих… относительно. Мне помогла сила. И лошадь. Они не могли знать ни о том, ни о другом. Зачем тогда так много? Чтоб сделали дело наверняка. Выходит, он может позволить себе лишние расходы для подстраховки. Он (или они?), как минимум богат. Скорее даже, очень богат. А значит, возможности моей поимки и лишения жизни тоже весьма обширны и разнообразны.

Итак, не доверять незнакомцам. Стать тише мыши и избегать людных трактов, городов, деревень. Опасность может подстерегать на каждом шагу. Сейчас они не знают, где я. Нужно чтобы и не узнали, пока не доберусь до Академии или не найду возможность послать Верховному вестника. «Иногда получить нагоняй, избежав при этом смертельной опасности лучше, чем остаться навсегда в какой-нибудь канаве, где вас никто никогда не найдет», – вспомнились мне слова Магистра Тоноклафа. И это определенно тот случай, когда нагоняй лучше, во сто крат лучше! Много бы я отдала за то, чтобы очутиться сейчас в кабинете директора и получить заслуженную головомойку!

Ладно, идем дальше. Мне прислали письмо якобы от Дерена. Не зря оно сразу мне не понравилось! Какой же дурищей я была, уму непостижимо! Выходит, они знают обо мне достаточно много, если вообще не все. Они выспрашивали, вынюхивали, собирали сведения… для чего? Для того чтобы просто выманить меня из Академии и пристукнуть? Не слишком ли много усилий для того, чтобы просто пристукнуть? Значит, им что-то от меня нужно. Что есть у меня такого, ради чего стоило бы развернуть такую масштабную кампанию? Ничего. Ничего такого, о чем бы я сама знала или хотя бы догадывалась.

Я прикрыла