Молли Блэкуотер. За краем мира - Ник Перумов

Выворачиваются из насыпей рельсы и шпалы, лопаются костыли, отскакивают гайки, срывая резьбу. Пар свистит из прободённых корнями паропроводов, сдвигаются с опор мосты, не в силах противостоять натиску зелёного воинства. Иные деревья жертвуют собой — на заводах вспыхивают пожары, когда оказываются пробиты резервуары с газом. Но на смену сгоревшим встают новые; а другие, вырастая на крышах обычных домов, пускают корни аж до подвалов, расшатывают перекрытия и балки, стены трескаются, и в эти трещины врываются кавалеристы–вьюны, что поднимаются снизу, из замусоренных дворов.

И наконец всё начинает рушиться. Над грудами камней, над железными балками, над рухнувшими мостами и эстакадами, прорастая, словно через рёбра скелета, поднимается новый лес. Он не считает потери. Он пришёл, чтобы победить.

Как ни странно, Молли это ничуть не пугало.

Утром она проснулась свежей и бодрой, выскочила из кровати даже до того, как Фанни принялась колотить в её дверь. И за завтраком даже обычное нытьё братца Уильяма, равно как и его дразнилки с подначками, не смогли испортить ей настроение.

Она думала про магию, но думала без прежнего ужаса. И даже обстоятельства её знакомства с Особым Департаментом отчего–то уже не пугали, не повергали в панику.

Наверное, всему причиной была Ди. Спустившись вниз вслед за Молли, кошка поскребла лапкой в закрытую дверь подпола. Фанни поморщилась было, но Диана тихонько мяукнула, потёрлась о её ноги, искательно заглянула в глаза — и служанка, что–то беззлобно ворча себе под нос, приоткрыла створку. Ди молнией метнулась вниз и очень скоро появилась обратно, таща за загривок задушенную крысу.

Мама снова взвизгнула, но уже не столь громко. Молли сорвалась с места, распахнула заднюю дверь — Диана ровной трусцой выскользнула на улицу и вскоре вернулась, уже безо всякой крысы. Скромно мяукнула, скромно же отошла в уголок, где Молли поставила ей миску, и принялась вылизываться.

— Отличная крысоловка, миссис Анна, — одобрительно сказала Фанни.

Мама слабо кивнула, но на Ди уже смотрела безо всякой неприязни.

Братец Уильям с воплем: «Киса!» — кинулся было тискать Диану, однако та ловко ускользнула, отбежав подальше.

— Не трогай её, — вдруг сказала мама. — Кошке надо привыкнуть. Подожди, она сама к тебе придёт.

— Но я хочу–у–у сейча–а–ас!

— Хочется–перехочется. Перетерпится, — невозмутимо ответила мама. — И вообще, мастер Уильям, у вас все щёки в каше. Немедленно умываться!..

Молли смотрела на маму, на брата, на Фанни, на Диану — и ей было хорошо. Очень хорошо. Так хорошо, как не было уже очень, очень давно, с того самого дня, как исчезла Дженни Фитцпатрик, а в душе поселилась неизбывная тревога.

Время шло, до Рождества оставалось два дня, начались долгожданные каникулы, а настроение у Молли оставалось по–прежнему хорошим. Как по заказу, исправилась погода. Повсюду уже развешаны гирлянды, стоят нарядные ёлки, над каминами — непременные чулки для подарков, на каждой двери — венки из омелы или же еловых веток и красно–белых листьев рождественской звезды — словом, свершилось то, от чего на душе под Рождество становится светло и сказочно. За этой близкой сказкой Молли совсем позабыла про недавние тревоги.

День начинался замечательно, просто великолепно. И всё оставалось великолепно ровно до того момента, пока Молли не пришлось выскочить на улицу по мелкому поручению — мама послала к зеленщику. Не пробежав и двадцати ярдов, она вдруг натолкнулась на собственную физиономию.

Ну, вернее, не совсем собственную.

На круглой афишной тумбе красовался новенький, только что расклеенный, как видно, плакат Особого Департамента.

С крупной картинкой, изображавшей некую девочку, в машинистском шлеме и надвинутых на глаза круглых очках–консервах. Нижняя часть лица открыта и даже несколько похожа на Моллину — подбородок с ямочкой, например, но в остальном — никак не опознаешь.

«Разыскивается, — гласил плакат, — ведьма».

Да, именно так. Ведьма.

«Опасный уровень магии… нуждается в немедленной изоляции и релокации… подданным Её Величества, обладающим какими бы то ни было известиями об оной ведьме, вменяется в обязанность незамедлительно сообщить в Особый Департамент…»

Всё как обычно.

Она уже видела такие листовки, только на них всегда были совсем другие лица. Без очков.

Плохи у вас дела. Департамент, вдруг весело и зло подумала она. Не можете меня разыскать, не можете! Вот и клеите что ни попадя. Такие очки–консервы у всех! Да и шлемы не редкость, у многих отцы в горнострелках, в егерях или в железнодорожных экипажах.

Ищите–ищите. Клейте–клейте. Никогда вы меня не найдёте!

И только теперь она заметила локомобиль Департамента и троих мужчин в форменных касках, стучащихся в двери дома по Плэзент–стрит, 8.

Ну конечно. Там живёт Аллисон МакНайер, одних лет с Молли. Когда–то они играли вместе, пока были маленькие, а потом Молли стало неинтересно — ей нравились дестроеры, мониторы и бронепоезда, Алли же любила кукол, мягкие игрушки и сказки про принцесс.

Значит, Департамент проверяет все дома в округе, где они меня видели…

При этой мысли удаль, владевшая Молли, мгновенно съёжилась и исчезла. Остался только страх. Прежний ледяной страх.

Департамент здесь. Они не те глупые злодеи из книжек. Осматривают всё. Не оставляют ни одной прорехи.

Ноги подкашивались, дыхание пресекалось. В висках билась кровь, Молли почти ничего не видела перед собой. Бежать! Забиться с головой под одеяло, и пусть всё это окажется дурным сном! Пусть папа, большой и сильный, пусть он это как–нибудь уладит!.. Он ведь всё может!..

Но, несмотря на ужас, несмотря на заледеневшие внутренности, Молли не ускорила шаг, не побежала. Вместо этого быстро юркнула в аллейку между домами, мигом оказавшись на заднем дворе своего собственного.

Они будут здесь вот–вот, лихорадочно думала она. Узнают? Или нет? Лучше подождать, посмотреть, что случится, если они придут, а меня дома нет?

На заднем дворе Молли мигом взлетела по полуобвалившейся кирпичной стене туда, где проходили газовые трубы. Проползла по узкому гребню, затаилась — её защищал верх перпендикулярной стены, она же могла видеть, что творится и в кухне, и в гостиной.

Мама и Фанни, как обычно днём, дома. Мама уходит вечерами, когда начинаются званые мероприятия.

Молли стала ждать. В груди бухало, щёки горели, живот опять болезненно сжался.