Римский медальон - Джузеппе Д'Агата

Эдвард вздохнул и прислонился к колонне, разглядывая стайки студентов на лестнице. Вскоре из центрального входа появилась Барбара. Заметив Эдварда, она приветственно взмахнула рукой. Волосы ее все так же были стянуты в тяжелый узел. И в своих легких туфлях на плоской подошве она оставалась довольно высокой — ростом почти вровень с Эдвардом. Светлая блузка, очки — словом, образцовая успешная студентка.

— Добрый день, профессор! Рада вас видеть.

В руках Барбара держала фотографию и лупу. Эдвард сразу же с нетерпением взял в руки снимок.

— Итак, где же эта знаменитая площадь?

— Ее вообще не существует! Я изучила снимок. Это фотография картины. Смотрите. — Она протянула ему снимок и лупу. Откинув полу плаща, Эдвард сел на ступеньки, и девушка опустилась рядом с ним. — Видите, в светлых местах видны следы кисти. Мазки, если приглядеться, достаточно крупные.

Эдвард рассматривал фотографию и согласно кивал.

— Все так… А прохожие, машины… Да это просто фотомонтаж! Довольно банальный фокус…

— Если не всматриваться, картина выглядит вполне реалистичной. Бесспорно, девятнадцатый век. — Барбара искренне радовалась своему открытию.

— Но в таком случае этой площади…

— …никогда и не было! Это — вымысел Байрона, как вы и написали в своей статье, — подхватила Барбара. — А если она когда-то и существовала, то теперь ее уже точно нет. Площадь-фантом.

— «Площадь с портиком. Романский храм и фонтан с дельфинами…» — Эдвард оборвал цитату, исподлобья взглянул на девушку и с запинкой начал: — Барбара… вам никогда не казалось, что у самых обыденных, привычных вещей и событий есть другое, тайное лицо? И когда действительность поворачивается к нам этим другим лицом, кажется, что почва уходит из-под ног.

— Почему вы об этом спрашиваете? Из-за фотографии?

— Паэул сказал вам, что у меня украли сумку?

— Да, он упомянул об этом. А что в ней было?

Профессор поднялся и сделал несколько шагов вверх по лестнице.

— Римский дневник Байрона. Весь дневник. И та его часть, которая пока еще никому не ведома, потому что я не все опубликовал. Но, хоть убейте, не понимаю, кому так не терпится иметь его полностью.

Барбара тоже поднялась и последовала за Эдвардом. Его волнение передалось девушке.

— Ну, какому-нибудь коллекционеру.

— Нелепо. Это же не оригинал рукописи, а только копия, микрофильм.

Эдвард остановился возле афиши, постучал пальцем по дате — 30 марта 1971 года — и повернулся к Барбаре.

— Как раз накануне тридцать первого марта, — задумчиво произнес он, — дня смерти Тальяферри и Брандани…

— О чем вы говорите?

Профессор смотрел на Барбару, но вряд ли видел ее — мысли его витали далеко.

— Да так… — Внезапно глаза его загорелись. — Значит, неверно, что микрофильмы никого не интересуют. Значит, есть кто-то, кому они могут быть очень нужны.

— Профессор, если это не секрет, как дневник Байрона попал вам в руки?

Несколько мгновений Эдвард внимательно изучал девушку и наконец улыбнулся:

— Ваш склад ума создан для науки, Барбара. А дело было так. Мой друг из министерства иностранных дел сумел раздобыть для меня разрешение ознакомиться с рукописями, которые хранились недалеко от Лондона в различных архивах этого ведомства. Они оказались там как военные трофеи. — Барбара с интересом слушала профессора. — Их реквизировали вместе со всякими другими документами, находившимися в багаже графа фон Гесселя, высокопоставленного немецкого офицера, который погиб в последние дни войны. Среди прочих бумаг я, к моему немалому изумлению, обнаружил дневник лорда Байрона. Изучив бесценную находку, я опубликовал только ее часть. Остальное ждет своего часа. Мне нужно время, чтобы закончить некоторые свои исследования.

— А этот загадочный Тальяферри… Как он узнал о существовании второй половины дневника?

— Я же писал об этом в своей статье. Очевидно, он оказался внимательнее вас. — Эдвард улыбнулся.

— Я просто сражена, профессор! — вспыхнула девушка.

— Ладно, так и быть, прощаю. Это ведь не экзамен, милая Барбара. И все же я не могу понять… Только одержимый ученый мог разработать этот дьявольский план с запугиванием, мистификацией и кражей дневника.

Они начали медленно спускаться по лестнице. Но тут Барбара остановилась.

— А кто знал, что у вас в этой сумке микрофильмы?

— Автор письма, — ответил Эдвард, подумав. — Он советовал мне захватить с собой вторую часть дневника. Утверждал, что в Риме я смогу сделать еще более интересные открытия.

Они подошли к «ягуару». Эдвард открыл дверцу.

— Но кто еще мог знать о микрофильмах? — продолжала допытываться Барбара.

— Синьора Джаннелли, наверное. Она советовала положить сумку в сейф.

— Но откуда ей могло быть известно наверняка? А кто-нибудь видел содержимое сумки?

Эдвард сел в машину и снизу вверх через открытое окно взглянул на девушку:

— Вы видели, Барбара. Вы и мистер Пауэл. В тот день, когда было открытие выставки и мы пили чай в кабинете вашего шефа. Прекрасный английский чай.

* * *

Эдвард решил действовать на свой страх и риск. Пассивно наблюдать, как накапливаются всевозможные «совпадения», он уже не мог. Ему казалось, что он все больше запутывается в расставленных кем-то сетях.

Но что он мог предпринять?

Все сводилось к тому, что начало плетущейся вокруг него таинственной интриги находится в далеком прошлом. Отгадка — где-то среди пожелтевших рукописей и потрепанных фолиантов. Но это была как раз та сфера, где ученый Эдвард Форстер чувствовал себя как рыба в воде. Ведь именно в тиши библиотек он находил ключ ко многим мучившим его загадкам.

Часа в три пополудни Эдвард входил в Центральную Национальную библиотеку. Пройдя в помещение генерального каталога и выбрав интересовавший его раздел, он принялся методично просматривать карточки.

Рядом возился с карточками невысокий пожилой господин. Казалось, он тоже был целиком поглощен своим занятием. Когда Эдвард, найдя что-то его интересующее, начал заполнять бланк — фамилию автора, название, шифр, чтобы отыскать книгу, — сосед бросил на него быстрый взгляд.

Эдвард поставил каталожный ящик на место и прошел в читальный зал.

В просторном и светлом помещении за длинными столами сидели читатели — в основном студенты. В тишине слышен был только шелест страниц, иногда легкое покашливание.

Эдвард протянул библиотекарше заполненное требование. Синьора, прочитав имя Форстера, слегка покраснела и почтительно поздоровалась: