Талисман - Эмилио Сальгари

Помолчав немного, Педро добавил:

— Собственно говоря, если бы не некоторые посторонние обстоятельства, я, право, сделал бы сегодня же предложение Заморре.

— И что ты предложил бы мне, Педро? — заинтересовалась хитана.

— Руку и сердце! — полусерьезно, полушутливо ответил испанец.

— Мое сердце полно признательности тебе, хитана! Моя душа полна удивления!

Ты девушка, ты нежное существо, цветок, — ты освобождаешься от ведьмы, сбрасываешь ее в пропасть, несешься по дебрям, ухитряешься разыскать наши следы, догадываешься по голосам зверей, где мы находимся, и…

— И вступаешь в единоборство со львом! — вставил Карминильо.

— Как пригодился старинный пистолет, найденный тобою в хламе старухи Зизи-Саббы!

— Ха-ха-ха! — беззвучно рассмеялся Педро. — Нет, это следовало бы записать! Было ли когда от сотворения мира, чтобы кто-нибудь выступал против льва с пистолетом, заряженным не пулей, а дробью?

— Да, но дробь в данном случае сослужила нам огромную службу, Педро. Заряд дроби, выпущенный верной рукой Заморры, попал в морду льва и вышиб у него оба глаза.

Ослепленный лев был уже не столь опасен, и Заморра подвергалась значительно меньшему риску, рубя его своим ятаганом. Ты, Заморра, освободила сначала меня, Карминильо, потом Педро.

— Перестаньте говорить об этом, сеньоры, — с видимым неудовольствием сказала девушка. — Я сделала то, что должна была сделать, — не больше. Я рада, что поспела вовремя, но если вы все время будете твердить о том, что вашим спасением вы обязаны мне, я, кажется, способна возненавидеть вас!

— Обоих? Или меня одного? — подмигнул лукаво Педро. И потом добавил: — Ну, а как же насчет руки и сердца, Заморра? Я — бедный, но честный студент из благородного семейства. Окончив университетский курс, я получу приличное местечко, обзаведусь собственным хозяйством. И мне нужна будет хорошая хозяйка, которая умела бы отлично стряпать.

— На что же тебе будет нужна тогда Заморра? Ты просто возьмешь хорошую экономку.

— Ну да! Мне нужна прежде всего жена храбрая, как Заморра! Такая жена, которая умеет…

— Справляться со львами?

—Что львы? — пренебрежительно махнул рукой Педро. — Бывают звери пострашнее львов!

— Это какие же? — заинтересовался Карминильо.

— А кредиторов ты позабыл? А? Что? Смутился? Что касается лично меня, то я предпочту встречу с дюжиной львов, чем с парочкой христопродавцев-ростовщиков! Вот если я женюсь на Заморре, — я убежден, что все мои кредиторы скоро убедятся в полной бесполезности приставать ко мне с требованиями выплаты старых долгов по грабительским векселям!.. Ну, Заморра? По рукам, что ли?

— Нет! — резко ответила хитана, нахмурив красивые брови.

— Нет так нет, — утешился Педро. — Я не кончу жизнь самоубийством, получив отказ жестокосердной красавицы.

— Замолчи ты, болтун! — оборвал его Карминильо, которому не понравилась шутка товарища.

— Вот еще! С какой стати молчать? Я голоден. Муки пустого желудка вызывают печальное настроение. Печальное настроение можно прогнать, весело болтая. Поэтому я продолжаю. А кстати: догадывается ли кто из вас, друзья, что сделалось с нашими приятелями?

— Это с какими же, болтун?

— Я подразумеваю ведьму, сброшенную Заморрой в пропасть, и нашего верного спутника Янко.

— Ведь когда мы пробрались к хижине ведьмы, чтобы по-дружески поговорить с Янко, мы обнаружили, что яма, куда покатилась Сабба, пуста. Кто-то вытащил старуху оттуда.

— Кто же, кроме Янко!

— Ну, и мы нашли кое-какие следы пребывания в хижине ведьмы Янко: его трубку, его опустевший шелковый кисет.

— Ясно, что цыган спас из пропасти ведьму, которая при падении не была убита, а только оглушена. Ну, и они пустились в странствования, в погоню за нами.

Удивляюсь только, что они не нагнали нас тогда, когда Заморра, расправившись со львом, освобождала бедных осужденных на ужасную смерть… из брюха быков!

— Не малюй черта на стене! — угрюмо пробормотал Карминильо. — Знаешь пословицу, про волка помолвка, а волк недалече?

Мы и без того в отчаянном положении: без оружия, если не считать двух ятаганов и незаряженного пистолета, без провизии, без денег, оборваны, как нищие…

— Вздор! Ятаганы — отличное оружие, — запротестовал любивший поспорить юрист. — Наша одежда, правда, очень пострадала, особенно в утробе быков. Но разве мы не выстирали ее до такой степени чистоты, которую нельзя не назвать поразительной?

А потом, разве волшебница Заморра не пустила в ход своего искусства?

И разве, заштопав и наложив заплаты на наши куртки и, извините, штаны, — для чего Заморре пришлось пожертвовать подолом своей нижней юбки, — она не придала поразительно живописного вида нашим одеяниям?

Если бы мы в таком виде втроем вышли на сцену — да погибнет кодекс Юстиниана и да пропадет кодекс Наполеона, если мы не произвели бы фурора! Наше положение, говорите вы, отчаянное? Не согласен. Пока человек жив, нечего отчаиваться. И кроме того, по вашим же словам, испанские отряды двигаются в этом направлении. Правда, нас от соотечественников отделяют вражеские силы. То есть толпы конных и пеших рифов, которые, как кажется, хотят дать испанцам отпор… Но почему не надеяться на лучшее?

— Надеяться, Педро, нужно всегда на лучшее, — наставительно сказал инженер. — Но рассчитывая, надо всегда принимать во внимание не лучшее, а худшее.

— Нездоровый пессимизм, друг мой!

— Смотри же, болтун! — печальным и суровым тоном остановил легкомысленного товарища Карминильо.

Слабый стон вырвался из уст Педро.

— Господи! — вымолвил он. — Но ведь они слепо идут к гибели! Они и не подозревают, что тут засада!

— Да, наши братья и не подозревают, что ждет их тут!

— И мы… Мы не можем предупредить их, Карминильо?

— Научи, каким образом?

Будь у нас ружья — и тогда едва ли звук одинокого выстрела предупредил бы отряд испанцев, продвигающийся к ущелью, об опасности засады.

— Что же делать? Что делать? — допытывался Педро.

— Ничего! Остается присутствовать в качестве зрителей при разыгрывающейся драме — и только. Мы бессильны!

Пока шел этот разговор, луна озарила ярким светом горы и долины, леса и поляны, ущелья и пропасти.

И вот нашим беглецам стала видна во всех подробностях такая картина: довольно большой пехотный отряд с четырьмя полевыми орудиями втягивался уже в горло ущелья Гран-Лупо. Другой, еще больший отряд с двумя горными батареями находился в двух или трех километрах позади первого. Связь между отрядами поддерживалась слабыми кавалерийскими разъездами.