Победит лишь один - Линн Рэй Харрис

Роман снова отвернулся и заговорил:

– Для него дети были жутким грузом и способом третировать мать. Всем нам было бы лучше, если бы она оставила его, но она этого не сделала.

– Они все еще вместе?

– В каком-то смысле да. – Он вновь повернулся к Кэролайн. – Они оба уже умерли.

– Мне так жаль, Роман.

– Это жизнь. Ничего с ней не поделаешь.

Кэролайн вспомнила о своих родителях в большом доме в Саутгемптоне, об отце, который постепенно забывает всех, кого знал, и ей захотелось плакать. Мать стоически выносила все, но и ей было тяжело. Ее неугасимая улыбка, раньше такая искренняя, сейчас почти не появлялась. Словно ей хотелось плакать, но она не могла, словно ей хотелось быть счастливой несмотря ни на что.

– Жизнь может быть невероятно жестокой иногда. Даже если ты думаешь, что у тебя есть все, она всегда может нанести решающий удар, – произнес Роман.

– Да, к сожалению, это правда.

До конца поездки они не произнесли ни слова. Они проехали через частный въезд в гостиницу, чтобы избежать толпы папарацци, за что Кэролайн была благодарна Роману. Вряд ли она выдержала бы такой напор, когда все ее мысли и чувства были написаны на лице.

Интересно, кого бы увидели репортеры? Смущенную женщину? Женщину, которая так и не смогла пережить первую любовь? Виноватую женщину, не знающую, как открыть секрет?

Когда они вошли в бунгало, Кэролайн услышала плеск воды и радостные крики Райана. Роман остановился посреди комнаты, сжав кулаки, и Кэролайн стало не по себе.

В это время мальчик вылезал из бассейна, а Блейк следил за ним, сидя на бортике.

– Хочешь посмотреть, чем они занимаются? – обратилась она к Роману.

Он взглянул на Кэролайн и нахмурился:

– Нет, у меня много дел. А ты иди.

Кэролайн вздохнула. Ей придется как-то преодолеть нежелание Романа быть рядом с сыном. Ему было тяжело с детьми, но он должен привыкнуть к Райану, а потом она расскажет правду.

Кэролайн открыла дверь, и сын тут же ее увидел.

– Мама, смотри, как я умею!

– Не бегать, – скомандовал Блейк.

Мальчик быстрыми шажками направился к маленькой вышке.

– Смотри, мама!

Сердце Кэролайн наполнилось любовью при виде маленького человечка, с серьезным видом ныряющего в воду, будто он выступал на Олимпийских играх. На нем были нарукавники, так что волноваться не стоило, да и Блейк был рядом, готовый броситься в воду, если понадобится помощь.

– Великолепно! – крикнула Кэролайн, когда мальчик вынырнул и поплыл к ней. – Ты будешь отличным пловцом. Я очень горжусь тобой!

Райан улыбнулся:

– Я могу доплыть обратно тоже! Дядя Блейк научил.

– Он сам. – Блейк пожал плечами. – Я тут ни при чем. – Он повернулся к Райану. – Почему бы тебе не вылезти из воды, а? Мама дома, и скоро мы будем обедать.

Кэролайн ожидала, что Райан примется спорить, потому что не любил, когда его отрывают от интересного занятия, но он поплыл к бортику еще быстрее.

– А мы можем поесть пиццу? Пожалуйста! – воскликнул он.

– Думаю, да, – ответила Кэролайн.

Блейк вытащил его из воды и взял полотенце.

– Я сделаю. – Она взяла у него полотенце и замотала в него сына.

Райан не прекращая что-то говорил. Потом он резко замолчал, и Кэролайн поняла, что Роман вышел к ним. Сначала она растрогалась, но затем заметила, как хмуро тот смотрит на мальчика.

У Кэролайн сбилось дыхание.

– О чем ты говорил, милый? – переспросила она Райана.

Он начал снова, тихо, поглядывая на Романа, который стоял не шевелясь.

– Так, мы закончили. – Кэролайн обняла сына. – Почему бы тебе не пойти одеться, чтобы мы могли пообедать?

– Хорошо! – Он рванул к двери, слегка притормозив, когда Блейк окликнул его.

Наконец они вместе вошли в бунгало.

Роман по-прежнему стоял во дворе, глядя на нее. Кэролайн вздрогнула от испуга. Его горячий, тяжелый взгляд был наполнен каким-то более сильным чувством, нежели желание. Роман был мрачен. Вскоре должна была разразиться гроза.

Роман закрыл за собой дверь, отрезая Кэролайн путь к отходу. Ее сердце бешено колотилось. Она пыталась успокоиться, чтобы не упасть в обморок. Она должна выдержать.

– Скажи мне, – медленно начал Роман, – что того, о чем я думаю, не может быть.

– Я не знаю, о чем ты думаешь, Роман.

Он приблизился, руки были сжаты в кулаки. Кэролайн чувствовала, что Роман едва контролирует себя. Как он сейчас отличался от того человека, с которым она ехала в машине несколько минут назад. Ей хотелось кричать, рыдать и чем-нибудь швыряться.

– У меня есть два брата, – жестко начал Роман, – Дмитрий и Николай. В детстве мы ходили плавать в парк в Москве. Это был ритуал, наше убежище. – Он вздрогнул, словно эти воспоминания были слишком интимными, чтобы ими делиться. – Теперь же я готов поклясться, что видел одного из своих братьев. Что-то в этом ребенке… его движения, выражение лица…

– Это не «этот ребенок», Роман, – прервала его Кэролайн. – Его зовут Райан.

– Это твой ребенок от Джона Уэллса, – твердо произнес Роман, ожидая, что она согласится.

Комок в горле не давал ей вздохнуть. Пути назад не было. Сейчас Кэролайн уже не может отрицать правду. До этого момента она даже не представляла, как скажет обо всем Роману. Последствия будут иметь значение не только для них двоих.

– Джон был гомосексуалистом, – тихо произнесла Кэролайн.

Романа словно ударили. Он побледнел, и лишь на скулах горели два красных пятна. Он долго молчал, но когда заговорил, его голос был холоднее льда.

– Что именно ты имеешь в виду, Кэролайн? Скажи это четко и ясно, чтобы не было недопонимания.

Кэролайн втянула воздух. Она выстоит. Даже сейчас, когда ей хочется утонуть.

– Ты уже знаешь.

– Я хочу, чтобы ты сказала это. – Его лицо напряглось. – Говори, – приказал он.

Кэролайн дернулась. Она не сдастся. Это не в ее правилах.

– Когда мы с Джоном поженились, я уже была беременна. Райан – твой сын, а не Джона.

Роман едва мог дышать.

Ярость волнами нарастала в нем. Ему так хотелось схватить Кэролайн и сжать ее горло. Он покачал головой и продолжал смотреть на нее.

– Я узнала только после того, как ты уехал, – начала Кэролайн, и слезы потекли по ее щекам. – Ты вернулся в Россию, и я не знала, как с тобой связаться.

Внутри Романа все бушевало. Он годами боролся с гневом, годами учился не быть таким же, как отец, но то, что он испытывал сейчас, не шло в сравнение с тем, что было раньше.