Подставное лицо - Алексей Макеев

– Просочилась, – кивнул Гуров.

– Да-а! – Фирнштейн ненадолго задумался. – Что-то мне подсказывает – вас пытаются пустить по ложному следу. Не удивлюсь, если вдруг обнаружатся улики, прямо указывающие на главу «Эвереста». В таком случае, окажись на вашем месте посредственность от сыска, финал расследования предугадать было бы проще простого. Но я о вас наслышан. Думаю, вам под силу отделить зерна от плевел. Это не попытка польстить, это констатация факта.

– А насколько велика вероятность причастности к убийству… – Гурова перебил мелодичный перезвон, извещающий о конце перерыва, но Фирнштейн, не изъявив намерения встать и уйти, кивнул ему головой, давая понять – спрашивайте, успеется, – …левацких группировок? – продолжил вопрос Гуров. – Я имею в виду такие объединения, как, например, некое СРРР?

– Что-то такое я о них слышал, но представление имею очень приблизительное. – Фирнштейн напряженно прищурился, глядя куда-то в пространство. – Знаете, эти так называемые леваки скорее политический балаган, нежели что-то реально значащее. Думаю, времена Каляевых и Желябовых ушли безвозвратно. Мне кажется, я в этом почти уверен, в убийстве Ритушина кроется чья-то грандиозная афера. Кто-то начал очень опасную игру. И смерть Ритушина – всего лишь ход. Боюсь, следующие ходы будут еще более громкими.

Выйдя из гостиницы, Гуров посмотрел на часы. Время приближалось к двум. Под ложечкой сосало уже давно, но по-настоящему голод он ощутил только сейчас. Ехать домой было далековато, да и не очень хотелось лишний раз погружаться в скучноватую тишину одиночества в пустой квартире. Гуров решил заехать в одно из своих излюбленных кафе, которое было в десятке минут езды. Он сел в «Пежо» и, аккуратно вклинившись в поток машин, потащился вслед за фиолетовой «семеркой», смиренно следовавшей за тяжеловесным фургоном «бычка». Это означало, что возможность пообедать значительно отдаляется. Гуров втянул носом доносящийся с тротуара запах жареной, пареной и еще невесть как приготовленной снеди. В нескольких шагах от него, обосновавшийся в закутке палатки, уроженец южных краев острым ножом срезал с огромной «морковки» из мяса, насаженной на медленно вращающийся вертел, аппетитно дымящиеся, обжаренные грилем пласты пресловутой шаурмы, попутно всячески рекламируя свой товар. Гурову захотелось немедленно, тут же у тротуара, припарковать «Пежо» и присоединиться к молодой парочке, которая аппетитно уплетала жаркое, временами отхлебывая пиво. Но совсем недавно замеченный им знак остановку здесь запрещал категорически (что не помешало нескольким автонахалам его проигнорировать), а во-вторых, к уличной стряпне Гуров всегда относился несколько настороженно.

Со вздохом сожаления он продолжил путь. Неожиданно в кармане брюк ожил телефон.

– Лева, это Стас. – Голос Крячко не выражал ничего, кроме безмерной скуки. – Стою на паперти храма Святого Иоанна Златоуста, уже началось отпевание. Ну, что сказать? Ничего особенного заметить пока не удалось. Если бы не находки на кладбище, считал бы сегодняшний день потерянным впустую. Валентина сейчас в самой церкви. Народу там – не протолкнуться. Очень много, так сказать, «телеэкранных» лиц. Кого тут только я не видел! Даже не подумал бы, что столько «шишек» соберется. Тут и из Госдумы, и какие-то фирмачи, и из разных партий, и из МГУ, и еще не поймешь кто – то ли сочувствующие, то ли – любопытствующие. Все как один выражают или скуку, или скорбь. Явного или скрытого злорадства пока не заметил ни у одного.

– А Гришкаев появился? – внимательно следя за дорогой, поинтересовался Гуров.

– А вот его-то как раз и не видать. Впрочем, краем уха слышал, что он планирует прибыть прямо на кладбище. Вроде бы к нему нежданно-негаданно приехали с блицвизитом представители ОПЕК. А еще прошел слушок, что он опасается покушения. Якобы соответствующую информацию раздобыла его служба безопасности.

– Да-а-а?! – Услышанное Гурова несколько удивило. – Интересный случай. Наших милиционеров кто-то объявил вне закона. Ладно, нет ничего – и то хлеб, как говорится. Но ты все же будь до конца. Вдруг что-то да выявится? Кстати, как решили вопрос с разминированием?

– Удалили взрывное устройство на безлюдную аллейку, убавили тротила до минимума – лишь бы хлопнуло на уровне новогодней петарды. Прилегающую территорию будем держать под контролем. Решили так: пусть бабахнут, и мы тут же накроем этих «пиротехников». Ну а ты сейчас куда направляешься?

– Хочу перекусить в "Синем фазане", а потом попытаюсь встретиться с одним любопытным человеком. Мне буквально на днях дали его координаты. Ладно, вечером увидимся. – Гуров сунул телефон в карман, но тот вновь издал требовательное тирликанье.

– Лева, привет! – Голос Марии, при первых же звуках которого у Гурова что-то дрогнуло в груди, был исполнен какой-то ностальгией и чем-то еще – знойным, обжигающим. – Извини, если позвонила не вовремя, но не удержалась – соскучилась по тебе, по дому, по Москве… Все тут сейчас, кто – кутит, кто – дрыхнет, а у меня сна – хоть бы чуть. Хочу домой!

– И я тоже очень соскучился. – Гуров едва успел среагировать на резкое торможение «семерки» и быстро подрулил к обочине. – Ты даже не представляешь – как. Тебя дома нет – и ехать туда не хочется. А вы когда возвращаетесь?

– В следующий понедельник. Каким рейсом и во сколько – сообщу дополнительно.

Когда разговор уже подходил к концу и Гуров собирался сказать на прощание что-то доброе и теплое, связь неожиданно оборвалась. Выругавшись, Гуров обнаружил, что на его счету закончились деньги.

– Черт! Вчера ведь собирался положить и забыл! – сердито чертыхнулся он и вновь тронулся с места.

В "Синем фазане" Гуров бывал, по меньшей мере, раз в месяц и поэтому здесь считался чуть ли не завсегдатаем. Хорошенькая, улыбчивая официантка Тая, остановившись у его столика, приветливо поинтересовалась:

– Вам как всегда?

– А вы помните, что именно входит в "как всегда"? – улыбнулся Гуров.

– Ну а как же! – Тая изобразила рукой нечто многозначительное. – Кто не знает вкусов самого Льва Ивановича?!

Тоненькая, стройная, она направилась за заказом, изящно лавируя меж столиков, словно выполняя какие-то танцевальные па. Гуров неожиданно поймал себя на том, что не отрываясь смотрит ей вслед с совершенно необъяснимым внутренним любопытством. "Стоп! Ты что же это – молоденькими девушками начал увлекаться?! – строго одернул он себя, решительно отвернувшись к окну. – Ай-я-яй! Совсем стыд потерял – ведь только сейчас законной жене рассусоливал что-то такое про любовь… Ну и ну! А впрочем… Уж скорее бы она возвращалась!.."

Перекусив, Гуров в ближайшем салоне электроники пополнил финансовые резервы своего сотового телефона и созвонился с человеком, которого до этого никогда не видел. К его удивлению, тот как будто ждал его звонка и охотно согласился встретиться, даже не вдаваясь в то, кто именно хотел бы его видеть.

Прибыв на одну из знаменитых столичных улиц, где раньше проживал нархозовский, профсоюзный, комсомольский и прочий общественный и столичный бомонд, Гуров поднялся на третий этаж старого, но необычайно добротно сложенного здания. На звонок в высокую дубовую дверь к нему вышел еще крепкий мужчина в годах, сухощавый и жилистый. Он больше напоминал не бывшего партхозяйственика, а интеллигентного кузнеца или мастера-краснодеревщика.