Под стягом Москвы. Войны и рати Ивана III и Василия III - Владимир Волков

Так и не дождавшись прибытия обещанной литовской помощи, Ахмед двинулся к находившейся неподалеку от Воротынска реке Угре, одному из левых притоков Оки, неширокому, с удобными мелкими бродами. Ширина его русла в нижнем течении достигает 70–80 м. Глубины в межень на перекатах равны 0,4–0,6 м, наибольшие на плесах – 4 м. Впрочем, в прошлом Угра была глубже и шире. Даже в XIX веке от устья до Юхнова она была судоходна, а глубина достигала 5 м.[100] За этой пограничной водной артерией находились уже калужские места – земли великого князя московского.

Узнав о направлении движения вражеских войск, Иван III, ждавший до того татар на Оке, начал срочную передислокацию своих главных сил на Угру. Войска снимались со старых позиций и вдоль Оки шли на запад – туда же, куда за рекой, к Воротынску, двигались татарские отряды. Задача была сложной, ведь с конными полками шла пешая посошная рать, везли орудия – пищали и тюфяки. Двигаться приходилось лесными дорогами, минуя засечные участки. Но все равно русские опередили врага, конное войско которого, казалось бы, имело преимущество в скорости и маневре. Сложной операцией руководили сын государя Иван Иванович и бывшие при нем опытные воеводы – Данила Холмский, Иван Стрига Оболенский, Семен Хрипун Ряполовский. Сам великий князь 30 сентября вернулся из Коломны в Москву «на совет и думу» с митрополитом и боярами. Ему предстояло отдать распоряжение о подготовке города к возможной осаде и приступить к переговорам с приехавшими послами мятежных братьев. Они, намыкавшиеся в скитаниях, предлагали вернуться под власть старшего брата-государя в обмен на некоторое приращение уделов. Соглашение было достигнуто, и полки Андрея Большого и Бориса Волоцкого стали выдвигаться к южному рубежу. Добившись своего, Иван III 3 октября покинул Москву и выехал к городу Кременец (сейчас село Кременское Медынского района). Там с ним остался небольшой резерв, а остальные войска великий князь направил к устью Угры. Пользуясь небольшим временным преимуществом – русские полки вышли к реке на 3–4 дня раньше татар – левый берег Угры успели подготовить к обороне «на 60 верстах». Все переправы были пристреляны из установленных на укрепленных позициях артиллерийских орудий.

8 октября главные силы ордынцев вышли к Угре на достаточно широком пространстве – от устья до впадения в нее в 12 верстах выше по течению небольшой реки Веприки. Направление движения было выбрано неслучайно. Здесь находилось два удобных «перевоза» (брода) – в 2,5 и в 4,5 верстах от устья Угры. Татарская конница с ходу попыталась преодолеть неширокий водный рубеж, но безуспешно. Началась знаменитая Битва на бродах, достаточно подробно описанная в летописях: ««И приидоша татарове и начаша стреляти москвичь, а москвичи начаша на них стреляти и пищали пущати и многих побиша татар стрелами и пильщалми и отбиша их от брега»; «начаша стрелы пущати, и пищали, и тюфяки на татар»[101]. Как видим, помимо традиционного метательного оружия, в этом сражении широко применялось и огнестрельное. Стреляющие дробом небольшие пушки, тюфяки и пищали – длинноствольные артиллерийские орудия – впервые были использованы в полевом бою, правда, при обороне водного рубежа, на заранее оборудованных огневых позициях.

Ожесточенная Битва на бродах продолжалась 4 дня, с 8 по 11 октября. Зацепиться за левый берег, сбить и уничтожить оборонявших его русских ратников воинам Ахмеда не удалось, поэтому к вечеру 11 октября на этом рубеже атаки татар прекратились. Они отступили на две версты от Угры и встали в Лузе, «ждучи к себе короля литовского». В ожидании союзника он «распусти вои по всей земли Литовской»[102]. Татарами были разорены Мценск, Одоев, Перемышль, Старый Воротынск, Новый Воротынск, Старый Залидов, Новый Залидов, Мещевск, Серенск, Козельск. Через несколько дней неприятели попытались прорваться на левый берег реки под Опаковом городищем, также разоренном ими. Там ширина реки невелика, что должно было облегчить ее форсирование, но нападение татар было отбито московскими войсками. Началось ставшее эпическим «Стояние на Угре».

Едва стихли залпы русских пушек, развеялся пороховой дым над Угрой, как на правый берег в походную ставку Ахмеда отправился великокняжеский посланник, боярин Иван Федорович Ус Товарков-Пушкин. Хан отказался принять от гонца присланные Иваном III дары, «тешь великую, требуя, чтобы Иван III сам явился к нему с повинной: «не того деля яз семо пришол, пришол яз Ивана деля, а за его неправду, что ко мне не идет, а мне челом не бьет, а выхода мне не дает девятои год. Приидет ко мне Иван сам, почнутся ми о нем мои рядцы (советники – В. В.) и князи печаловати, ино как будет пригоже, так его пожалую»[103]. Историки давно уже обратили на сказанные Ахмедом слова, обвиняющие русского князя в невыплате «выхода» (дани) «девятои год», высчитав год прекращения выплаты – 1472-й.

Неожиданно, казалось бы, проявившееся в разгар вооруженного противостояния миролюбие со стороны великого князя было, конечно, далеко не случайным порывом – предпринятый демарш преследовал несколько вполне определенных целей. Ивану III важно было выиграть время, изнуряющее привязанную к одному месту Орду. К тому же привлекательной была возможность прояснить намерения врага, дезориентировать его неожиданным поступком. Действительно, хан растерялся и, хотя не принял привезенные Иваном Товарковым дары, но согласился вести дальнейшие переговоры. Он даже отпустил в Кременец своего посла. Но тот вернулся к хану ни с чем. Иван III отклонил все требования Ахмеда, равнозначные возрождению власти Орды над Русью. Но хан уже втянулся в переговорный процесс и пытался хоть как-то договориться с великим князем: «И слыша царь, что не хощеть ехати князь великый къ нему, посла къ нему, рекъ: «а самъ не хочешь ехати, и ты сына пришли или брата». Князь же великый сего не сотвори. Царь же [снова] посла къ нему: «а сына и брата не пришлешь, и ты Микифора пришли Басенкова», – тъй бо Микыфоръ былъ въ орде и многу алафу Татаромъ дастъ отъ себе: того ради любляше его царь и князи его. Князь же великый того не сътвори»[104]. Показательно, как снижался уровень требований хана, согласного вести переговоры даже с Никифором Федоровичем Басенковым, известным до того лишь поездкой в Орду, из которой он вернулся за шесть лет до происходивших событий, в 1474 году. Но и на эту уступку Иван III не пошел.

Обмен посланцами привел к окончательному прекращению боевых действий на Угре. Видимо, этого и добивался великий князь. Уяснив, наконец, что его провели, Ахмед в сердцах произнес русскому гонцу знаменитую угрозу: «дастъ Богъ зиму на васъ, и реки все стануть, ино много дорогъ будеть на Русь». Но зима в 1480 году наступила рано и оказалась очень суровой: «з Дмитреева же дни (26 октября. – В. В.) стала зима, и рекы все стали, а мразы великыи, яко не мощи зрети»[105]. Угра покрылась прочным льдом, способным выдержать вес одоспешненных всадников. Теперь татары могли перейти реку в любом месте и прорвать русские боевые порядки, растянувшиеся на 60 верст, там, где они были более слабыми. В этих условиях более маневренное татарское войско получало важное преимущество, но возникает закономерный вопрос – имелась ли у Ахмеда возможность его использовать при плохом снабжении и тяжелых погодных условиях? Впрочем, русское командование предпочло не рисковать, а отвести свои полки сначала к Кременцу, а затем на 40 верст к северо-востоку, став с войском на Боровских полях, только там «мощно бы стати противу безбожнаго царя Ахмета»[106]. Именно здесь его армия могла прорваться к Москве. На остальных направлениях дороги вели через заповедные леса с засеками.