Шерлок Холмс - Екатерина Мишаненкова

Принято считать, что Холмс был человеком малоэмоциональным. Эту репутацию ему создал конечно же Ватсон, написавший в «Скандале в Богемии»: «По-моему, он был самой совершенной мыслящей и наблюдающей машиной, какую когда-либо видел мир».

Чтобы разбить этот стереотип, достаточно просто обратиться к первоисточнику.

«Холмс стал серым от злости и досады». («Конец Чарльза Огастеса Милвертона»).

«Мне стало жаль ее, Ватсон. На какое-то мгновение я представил себе, что это моя родная дочь». «Я и сам испытывал какую-то холодную ярость… В ее спокойной самодовольной отчужденности было нечто такое, отчего я вдруг почувствовал невыразимую злость». («Знатный клиент»).

«Вернулся мой друг поздно вечером, и его потемневшее, расстроенное лицо яснее всяких слов сказало мне, что от утренних его надежд не осталось и следа. С час он играл на скрипке, стараясь успокоиться». («Подрядчик из Норвуда»).

«Скорей, скорей, Ватсон! Вот отвертка! — прерывающимся голосом командовал Холмс. — Вы тоже берите отвертку. Если через минуту крышка будет сорвана, получите соверен, друзья. Никаких вопросов! Быстрей, быстрей!» («Исчезновение леди Френсис Карфэкс»).

«Мерзавец! — крикнул Холмс. — Лестрейд, где коньяк? Посадите ее на стул. Такие пытки кого угодно доведут до обморока!» («Собака Баскервилей»).

«Мисс Морстен оказала мне честь, согласившись стать моей женой.

Холмс издал вопль отчаяния.

— Я так боялся этого! — сказал он». («Знак четырех»).

Я никогда не любил, Ватсон, но если бы мою любимую постигла такая судьба, возможно, я поступил бы так же, как наш охотник на львов, презирающий законы. Кто знает…

Странная тема, не так ли? Однако она активно обсуждается с тех пор, как в 2011 году рассказы о Холмсе попали в список знаменитых детских книг, в которых есть скрытый расизм. Поводом к этому послужили три эпизода:

1) В «Знаке четырех» автор называет аборигена злобным и уродливым.

2) В «Пяти зернышках апельсина» Холмс рассказывает о Ку-клукс-клане.

3) В «Происшествии на вилле «Три конька»» Холмс не предлагает негру Дикси сесть и почти прямо называет его дураком.

Что поделать, Конан Дойл не знал, что через сто лет о меньшинствах можно будет говорить либо хорошо, либо ничего, и ему было все равно — негр перед ним, абориген, китаец или белый человек: дурака или злодея его герои так и называли, не глядя на национальность и расу. При этом борцы с расизмом постоянно забывают о рассказе «Желтое лицо», сюжет которого невероятно передовой для конца XIX века (брак белой женщины с негром), и о том, что Ку-клукс-клан в «Пяти зернышках апельсина» — страшная организация, с которой Холмс боролся. А главное — о том, что сам Конан Дойл положил немало лет своей жизни на то, чтобы добиться справедливости для индуса Джорджа Эдалжи и еврея Оскара Слейтера, осужденных расистски настроенными присяжными за преступления, которых они не совершали.

Впрочем, расистскими объявляли также книги «Хроники Нарнии», «Пеппи Длинныйчулок», «Приключения Гекльберри Финна» и многие другие, так что вряд ли к этим обвинениям вообще стоит серьезно относиться.

Самое главное — не допускать, чтобы личные качества человека влияли на ваши выводы. Клиент для меня — некоторое данное, один из компонентов проблемы. Эмоции враждебны чистому мышлению.

Одной из характерных черт Холмса, присутствующей во всех его киновоплощениях и действительно взятой из рассказов Конан Дойла, является скрытность. Он почти никогда не утаивал от полиции улики, но вот своими выводами не всегда делился даже с доктором Ватсоном. «Такая скрытность объяснялась отчасти властной натурой этого человека, любившего повелевать окружающими и поражать их воображение, отчасти профессиональной осторожностью, не позволявшей ему рисковать без нужды, — писал Ватсон в «Собаке Баскервилей». — Как бы то ни было, эта черта характера Шерлока Холмса доставляла много неприятностей тем, кто работал с ним в качестве его агентов или помощников. Я сам часто страдал от нее…»

Это вполне естественная черта для литературного сыщика, ведь нужно же заинтриговать читателя и позволить ему попробовать самому найти разгадку. Поэтому скрытностью наделили своих героев почти все последователи Конан Дойла — обо всех знаменитых детективах можно сказать то же, что и о Холмсе: «Он никогда и ни с кем не делился своими планами вплоть до их свершения».

Однако у Холмса скрытность иногда приобретала достаточно жестокие формы. Все помнят, как он позволил Ватсону и миссис Хадсон несколько лет считать себя погибшим. Но это был не единственный случай, когда он так играл на их чувствах. В рассказе «Шерлок Холмс при смерти» он тоже заставил их поверить, что умирает, и только потом объяснил, что это был спектакль, разыгранный для поимки преступника.

У меня свои методы, и я рассказываю ровно столько, сколько считаю нужным, — в этом преимущество моего неофициального положения.

Еще одна черта характера Холмса, во многом вытекающая из предыдущей — это любовь к эффектам. Как уже говорилось, он был не лишен тщеславия, и пусть шумный успех ему был не нужен, но он любил, чтобы его заслуги оценивались по достоинству. А поскольку человеческую натуру он знал хорошо, то понимал, что если сначала объяснить всю цепочку выводов, а потом показать результат расследования, то будет казаться, что все очень просто. Поэтому он предпочитал сначала ошеломить всех неожиданным результатом, а потом уже давать объяснения. Или вовсе их не давать. Так, к примеру, в «Серебряном» он молчал до последнего, дав неизвестной лошади выиграть скачки, и только потом стер с нее всю маскировку и показал ошарашенному хозяину, что это и есть его пропавший скакун.

Другой стороной любви Холмса к эффектам была его склонность к переодеваниям. Делал он это разумеется для расследований, но при этом не упускал случая устроить розыгрыш кому-нибудь из друзей или коллег. Например, в «Знаке четырех» он явился в образе старика и долго дурачил Ватсона и инспектора Джонса.

Как говорил Ватсон: «Выражение его лица, манеры, самая душа, казалось, изменялись при каждой новой роли, которую ему приходилось играть. Сцена потеряла в его лице прекрасного актера, а наука — тонкого мыслителя, когда он стал специалистом по расследованию преступлений». Кстати, среди холмсоведов широко распространено мнение, что Холмс действительно в юности успел поработать в театре.