Остров масок - Улисс Мур

– Конечно, может оказаться очень даже кстати.

Все четверо поднялись и направились к дому.

– Джулия, что с тобой? – тихо спросил Рик подругу, немного отстав от хозяев. – Ты какая – то странная с тех пор, как вернулась сюда.

– Ещё бы!.. А ты ничего не заметил? – тоже шёпотом спросила она.

– А что я должен был заметить?

– Про Пенелопу.

– Что про Пенелопу?

– Она оказалась последней наследницей в семье, которая закончила свое существование в тысяча семьсот пятьдесят первом году.

Джулия не договорила, Рик сам вскоре догадался, что она имела в виду, и едва не лишился дара речи от удивления. Ну конечно! Ведь если семья Пенелопы Саури закончила своё существование в тысяча семьсот пятьдесят первом году, значит, Пенелопа родилась в восемнадцатом веке.

Следовательно, Улисс Мур совершил путешествие во времени, чтобы жениться на ней.

(…)

Четверо оживлённо разговаривавших женщин шли по улице Килморской бухты.

– Ох, это была такая красивая девочка! – говорила госпожа Бигглз, направляясь к своему дому.

– Очаровательная девочка! – подтвердила госпожа Боуэн. – Моя сестра очень любила её. Во всяком случае, я покажу вам сейчас все её фотографии.

Госпожа Боуэн шла следом за госпожой Бигглз, стараясь защитить от ветра свою новую причёску.

Госпожа Стелла, учительница, заглядывала во все витрины и зеркала заднего обзора на машинах, желая убедиться, что не слишком загорела. А Гвендалин мило поддерживала беседу.

– Надеюсь никто из вас не страдает аллергией на кошек? – поинтересовалась госпожа Бигглз, открывая дверь своего небольшого каменного дома. – Когда тут ещё жила моя бедная сестра, она всё время кашляла. Но прошу вас, располагайтесь!

Синьора Боуэн привычно отряхнула свою юбку, едва прикрывавшую колени, и с неудовольствием подумала: «Тут наверняка всюду полно шерсти!»

Все двадцать котов Клеопатры Бигглз выстроились на лестнице, ведущей на второй этаж. Хозяйка, приветствовала их каким – то особым звуком, а потом предложила гостям:

– Будьте как дома! Я схожу за фотографиями.

Пока госпожа Стелла и Гвендалин разговаривали в дверях, госпожа Боуэн быстро оглядела комнату: как и ожидала, кошачья шерсть лежала здесь повсюду – на всех диванах и креслах, – поэтому она при всём желании никак не могла почувствовать себя как дома. К тому же везде на полу скрипел песок – а в коридоре она заметила целую горку!

– Марк Аврелий, пропусти! – услышали гостьи голос хозяйки дома наверху.

– Вы считаете, мы беспокоим её? – спросила Гвендалин, слыша, как Клеопатра Бигглз открывает и закрывает разные ящики.

Госпожа Боуэн пожала плечами:

– Она же сама предложила.

– Ну а я очень рада, – сказала госпожа Стелла, взглянув на часы. – Это так интересно – посмотреть на старые снимки!

На самом деле внимание женщин привлекли не просто старые фотографии. Госпожа Бигглз уговорила остальных прийти к ней домой, пообещав показать множество снимков госпожи Ньютон в молодости.

Присутствие же в городе этой загадочной миллионерши и её визит к госпоже Бигглз настолько взбудоражили воображение женщин, что они не смогли отказаться от такого приглашения.

– Вот они! – с удовлетворением сказала Клеопатра Бигглз, спускаясь по лестнице с четырьмя огромными фотоальбомами.

Осторожно переступая через котов, она пригласила гостей в кухню, где за широким столом легко разместились все альбомы.

Минуту спустя чайник уже стоял на огне, и четыре женщины принялись рассматривать чёрно – белые снимки.

Госпожа Бигглз прекрасно помнила всё, что на них запечатлено, тем более что большинство фотографий касалось истории Килморской бухты.

– Вот здесь она в то время, когда ещё у нас была железная дорога, а на вокзале – старый ресторанчик «Чёрный вулкан», – рассказывала Клеопатра. – В то лето ловилось особенно много тунца… А это зимой. Лет тридцать назад, когда касатки напали на кита и он умирал в открытом море. А вот тут моя сестра, когда ездила в Италию: Флоренция, Рим, Венеция. Вот она в гондоле!

Помолчав, госпожа Бигглз продолжала:

– Потом сестра вернулась в Килморскую бухту… Вот причастие детей, родившихся в тысяча девятьсот семьдесят четвертом году… Это пикник на пляже. А это одно из множества бракосочетаний в Черепаховом парке. Процессия с факелами направляется в церковь Сан – Эльмо. Тут выборы мэра и прибытие директора в школу.

– Ох, у него так ужасно пахнет изо рта, что дети даже пугаются, – вставила тут госпожа Стелла.

– А ведь прежде в городе было намного больше детей, чем сейчас, – заметила госпожа Боуэн, которая помнила, как часто заглядывали ребята в кабинет её мужа, залечить ободранные колени.

– И так далее, – снова заговорила Клеопатра Бигглз. – Вот Леонардо, смотритель маяка в молодости, когда у него ещё были целы оба глаза… А это падре Феникс с платком на голове, загорает на пляже …

– А это кто? – спросила парикмахерша, указав на человека в охотничьей шапочке, который стоял в конце мола спиной к фотографу.

Женщины стали передавать снимок друг другу, внимательно рассматривая его.

– Знаете, кто это? – спросила госпожа Бигглз. И решительно произнесла: – Господин Мур, хозяин виллы «Арго»!

Снимок снова перешел по кругу из рук в руки. Клеопатра Бигглз могла быть права, но всё же так уверенно утверждать нельзя, потому что человек стоит слишком далеко.

Вдруг госпожа Бигглз увидела в своём альбоме цветной снимок, на котором Обливия Ньютон была запечатлена со сверкающим ожерельем из драгоценных камней на шее; рядом борзая ростом ей до пояса.

– Вот она, – сказала госпожа Бигглз, вынимая фотографию из альбома. И, привлекая всеобщее внимание, воскликнула: – Наконец! Наша загадочная миллионерша.

Гвендалин, однако, всё ещё держала в руках старый снимок с Улиссом Муром на заднем плане.

– Можно оставить себе эту фотографию? – поинтересовалась она и, не дождавшись ответа, почти незаметно опустила снимок в свою сумочку.

Джейсон пулей промчался через весь городок.

Оставив за спиной главную дорогу, он поднялся на противоположный берег бухты и свернул к маяку.

Мыс уходил в море узкой длинной полосой, волны омывали его с обеих сторон, с шумом разбиваясь о скалы и образуя водовороты. Маяк возвышался на самом конце мыса на горе из огромных валунов. Ветер здесь дул неистово, и чайки в небе, казалось, не летают, а зависли.