Девушка, женщина, иная - Бернадин Эваристо

настоящая лесбиянка, сексапильная сеструха, вдохновение, феномен

Доминик хотелось свернуться клубком в ее руках, стать ее домашним зверьком

абсолютно новые ощущения, она была совершенно независимой с тех пор, как покинула родной дом, и вдруг такое преклонение

влюбиться в абсолютно незнакомого человека

в тот же день, когда они сидели в «Крэнксе», ресторане раздельного питания на Лестерской площади, Доминик согласилась с утверждением Нзинги, что история ее взаимоотношений с блондинками есть не что иное, как проявление неприязни к самой себе, и добавила: ты должна себя спросить, сестра: может, мне промыли мозги идеалом белой женщины? может, пора всерьез поработать над черной феминистской повесткой?

а сама задумалась: откуда берется блондинистый стереотип? может, в этом что-то есть? вот и Амма над ней подтрунивала, хотя и без осуждения, так как сама продукт кровосмешения, и партнеры у нее разного цвета кожи

Нзинга, по контрасту, выросла на сегрегированном Юге, но разве это не должно сделать ее скорее за интеграцию, а не против?

Доминик спрашивала себя: может, в результате промывки мозгов белым обществом это у меня проблемы со столь желанной самоидентификацией: я – черная феминистка?

и решила, что Нзинга – светлый ангел, посланный, чтобы помочь ей стать лучшей версией самой себя

Доминик как персональный гид решила показать Нзинге город, чью историю и злачные места она знала вдоль и поперек: они прыгали с автобуса на автобус, срезали углы в сложных лабиринтах тоннелей столичной подземки, скользили по проулкам старых кварталов, она ей показала развалины древнеримской стены, притащила на гравиевый пляж Темзы во время отлива, где любители ковыряться в грязи искали археологические реликвии, прочесывала с ней парки, скверы и затерянные площади, часами ходили вдоль каналов от Маленькой Венеции до заболоченного Уолтемстоу, совершили речные круизы до Гринвича и Кью

а ночью заваливались в малозаметные женские клубы

где тешились в темных углах

они переспали в первый же день и потом не пропустили ни одной ночи

это так восхитительно, так возвышенно, завывала Доминик, запустившая все дела и наконец появившаяся на рабочем месте после двухнедельного отсутствия

впервые в жизни, Амма, я по-настоящему влюбилась в потрясающую женщину, желающую меня с позиций внутренней силы, что может показаться странным, но для меня это так ново и так сексуально, она вправе сорвать с меня одежду в любую минуту (что и делает), я же испытываю беспомощность и полную зависимость (что мне нравится), тогда как мои предыдущие любовницы желали меня с позиций слабых, они мною восхищались, а мне это уже неинтересно

между нами, Амс, существует какая-то электростатическая связь, я словно постоянно на подзарядке, мы не можем прожить друг без дружки пяти минут, Нзинга такая мудрая, и, все зная про то, как быть свободной черной женщиной в деспотическом белом мире, она открывает мне глаза не только на это, на всё, можно сказать, что она Алиса, Одри, Анджела и Арета в одном лице, нет, правда, Амс

на что Амма сказала: тот еще фрукт, превратить самую стойкую из нас лесбу во влюбленную без памяти девочку, и когда же ты меня познакомишь с этой Алисой-Одри-Анджелой-Аретой? кстати, а как ее зовут на самом деле?

Синди… но учти, я тебе этого не говорила

Доминик пообещала привести ее на ланч в кафе «Кингз-Кросс», но с жестким условием Нзинги: за столом только цветные женщины и еда исключительно вегетарианская, органическая и свежая

в противном случае она не придет

Нзинга и правда всех сразила, едва появившись на пороге квартиры Аммы в Свободомии

шесть футов, как минимум, дреды, украшенные деревянными акуабами – куколками плодовитости, красные брючки, узорчатый кремовый кафтан и римские сандалии

вроде постарше их, но при этом как будто без возраста

ее присутствие, как заметила Амма, возымело эффект умаления остальных гостей

до ее прихода они готовы были полюбить Нзингу, потому что любили Доминик, а теперь им хотелось произвести на нее впечатление

Амме же хотелось, чтобы Нзинга доказала, что она достойна любви их подруги

Нзинга сидела по-турецки на полу в общем кругу в ожидании еды (есть за обеденным столом слишком провинциально, полагала Амма)

на пластиковую скатерку выложили овощную запеканку, а также сладкий картофель, салаты и ржаной хлеб

все из бюджетного супермаркета, ничего органического и свежего, но, поди проверь, после того как все приготовлено, и вообще, как эта новоявленная гостья смеет требовать, чтобы все исполняли ее прихоти

беседа текла оживленно, Нзинга сразу оказалась в центре внимания и завоевала авторитет, который, по мнению Аммы, пока не заслужила, просто выглядела одновременно как оперная дива, жрица вуду и африканская царица

отвечая на внимание, Нзинга держалась дружелюбно и никого из себя не изображала, но в какой-то момент все испортила, позволив себе несколько презрительный выпад: даже странно, что столько черных женщин разговаривают так по-британннски

кажется, она нас обвиняет в том, что мы ведем себя как белые или, во всяком случае, как недостаточно черные, подумала Амма; ей уже приходилось сталкиваться с тем, что иностранки ставят знак равенства между английским акцентом и белизной кожи, и эти намеки на то, что черным британкам далеко до афроамериканок и африканок и жительниц Вест-Индии, всегда вызывали у нее желание ответить

кстати, теперь понятнее, почему у Доминик за недолгое время ее отношений с Нзингой появился легкий американский акцент (ох, подруга!)

но мы ведь все британки, разве нет? парировала она, инстинктивно понимая, что поступает глупо, ввязываясь в этот спор

и тотчас же последовало: черные женщины должны идентифицировать любое проявление расизма, тем более в нашей же среде, когда мы испытываем презрение к самим себе, а в результате ополчаемся против собственной расы

да, эта женщина – грозный оппонент, минуту назад от нее шло тепло, а сейчас она радиоактивна

Доминик, которая обычно за словом в карман не лезла, даже не почувствовала, как нарастает напряжение – две альфа-самки вот-вот начнут смертельную схватку

она тихо урчала у возлюбленной под боком

мы должны быть на стреме, Нзинга обращалась ко всем присутствующим, смотревшим на нее как загипнотизированные, мы должны десять раз подумать, прежде чем впускать кого-то в нашу жизнь (тут она перевела взгляд на Амму с откровенной враждебностью), среди нас есть женщины, призванные нас уничтожить, внутренний расизм, подруги мои, пролезает во все щели (уже ее подруги?)

мы должны проявлять бдительность во всем

(дальше хозяйка дома была ей неинтересна)