Мародеры. Как нацисты разграбили художественные сокровища Европы - Андерс Рюдель

Времени было в обрез. На Ялтинской конференции в начале февраля 1945 года президент США Франклин Д. Рузвельт, премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль и председатель Совнаркома СССР Иосиф Сталин решили судьбу послевоенной Европы. Германия будет поделена победителями на четыре оккупационные зоны.

В MFAA понимали, что Альтаусзее и несколько сотен других хранилищ находятся на территории, отошедшей по ялтинским договоренностям к СССР.

Войска не остановились у границ, определенных до окончания войны, и в результате американская армия на целом ряде направлений оказалась глубоко внутри советской зоны. Это грозило конфликтом, и Сталин потребовал, чтобы британские и американские войска покинули эти области самое позднее 1 июля. Тревожные новости с оккупированных советскими войсками территорий заставили американцев действовать быстро и начать немедленную эвакуацию произведений искусства в американскую зону. В качестве репараций Красная армия уже вовсю изымала немецкие ценности. По пути в Берлин трофейные бригады Сталина нашли огромное количество нацистских хранилищ. В самой же столице и окрестностях они добрались до настоящих сокровищ — берлинских музейных коллекций. Первые трофейные поезда из Берлина в Москву начали уходить еще до капитуляции Германии. В большом дворце за городом нашли собрания Национальной галереи. В шахтах и бункерах в пригородах Дрездена были обнаружены городские музейные собрания, эвакуированные до трагической бомбардировки города в том же 1945-м, превратившей город великой культуры в обугленный зловонный скелет.

Большую часть добычи переправили в Москву, в Государственный музей изобразительных искусств имени Пушкина. Остальное развеялось по ветру — было разграблено советскими солдатами и местными жителями, наткнувшимися на никем не охраняемые тайники с шедеврами. Ходили слухи, будто на черном рынке можно обменять гравюру Альбрехта Дюрера на пару ботинок.

В Альтаусзее офицеры MFAA, солдаты и шахтеры трудились дни и ночи напролет, чтобы успеть освободить шахту. Немцы свозили сюда сокровища более года, вывезти все надо было за несколько недель. Британские войска тоже начали эвакуацию предметов искусства в пункты сбора в британской оккупационной зоне. В июле тысячи работ были перевезены в Мюнхенский центральный пункт сбора, и скоро стало понятно, что просторных помещений Фюрербау и соседних зданий недостаточно. В Южной Германии были созданы дополнительные сборные пункты. Западные союзники начали разыскивать и допрашивать арт-дилеров, кураторов и других лиц, причастных к судьбе шедевров. В результате прояснились не только масштабы хищений, но и фанатичный замысел, стоявший за этими грабежами. Это было не обычное мародерство военного времени. Все было спланировано, организовано и санкционировано на высшем политическом уровне.

По понятным причинам в 1945 году это преступление оказалось в тени других, куда более жестоких нацистских деяний. По сравнению с фотографиями из освобожденных концлагерей хищения произведений искусства казались невинным мелким воровством.

Летом 1945-го судьба найденных работ все еще оставалась нерешенной. Французы хотели возместить утерянные или пострадавшие во время войны французские шедевры произведениями соответствующего уровня из немецких собраний. Многие, в том числе офицеры MFAA, надеялись, что будет образована международная комиссия и державы-победители примут совместное решение.

Этого не произошло. Советский Союз уже вывез свою добычу в Москву. А на Потсдамской конференции в середине июля отношения между недавними союзниками затрещали по швам. Военные не собирались канителиться с произведениями искусства в разоренной и голодной Германии, где миллионы людей остались без крова. Эту проблему надо было решить как можно скорее. Большинство понимало, однако, что процесс реституции растянется на годы, а то и десятилетия.

Один из генералов Паттона, Люсиус Клэй, который вскоре будет назначен главой администрации американской зоны, в общих чертах классифицировал порядок реституции. Клэй разделил искусство на три категории. В первую категорию (А) попадали украденные произведения искусства — произведения, прямо похищенные нацистами в оккупированных странах либо из публичных собраний, либо у частных владельцев (например, посредством так называемой «ариизации» еврейского имущества). В следующую категорию (B) входили произведения частных владельцев, за которые те получили от нацистов хоть какую-то компенсацию. Во многих случаях имел место шантаж: агенты Геринга или Гитлера делали владельцам коммерческие предложения, от которых мало кто смел отказаться. И в последнюю категорию (С) попадали работы, судя по всему, принадлежавшие немецкому народу, — в основном это были музейные коллекции, найденные в различных хранилищах. Произведения категорий А и В следовало как можно скорее вернуть в те страны, где они были украдены или приобретены. Переложить ответственность на другие страны было самым простым решением, которое, однако, имело серьезные последствия. Далеко не всем произведениям, оказавшимся в Мюнхенском центральном пункте сбора, удастся вернуться к своим законным владельцам или их наследникам.

Неблагодарная работа офицеров MFAA по спасению, транспортировке, сортировке и реставрации поврежденных работ усложнялась тем, что американское командование хотело разделаться с этой проблемой как можно скорее. Эйзенхауэр лично распорядился, чтобы максимальное количество произведений было переправлено в заинтересованные страны максимально крупными партиями. Американцы любой ценой стремились избежать запутанных разбирательств по вопросам собственности, которые неизбежны при полноценной реституции. Такие произведения, как алтарь Девы Марии, Гентский алтарь и «Мадонна Брюгге» Микеланджело, трудностей не вызывали, так как все знали, откуда взялись эти работы и где им следует находиться. Но это были исключения — куда хуже дело обстояло с несметным числом работ, которые нацисты «скупили» в оккупированных странах — главным образом во Франции и Нидерландах. Владельцев многих произведений найти пока не удалось (и некоторые так никогда и не будут найдены). Это была настоящая детективная история, в которой американская армия совершенно не желала разбираться. Пусть этим занимаются страны, в которых это искусство было похищено. В результате реституционные процессы проходили очень по-разному — в зависимости от того, какая страна и какое ведомство в этой стране за них отвечали.

Поздней осенью 1945 года работы начали вывозить из Мюнхенского и других пунктов сбора (в Марбурге, Висбадене и Оффенбахе), чтобы хоть как-то проредить скопившееся там огромное количество культурных ценностей.

Из замка Нойшванштайн, где нашли тысячи произведений искусства, награбленных нацистами во Франции, в Париж ушло несколько набитых до отказа поездов. Почти одновременно с тем, как предметы искусства прибывали в пункт назначения — в Париж, Гаагу, Вену, Амстердам и другие города, начинался процесс реституции. Откликнулись тысячи людей со всего мира, так или иначе лишившиеся своей собственности. Многие были разочарованы. Даже найдя свои утраченные работы, владельцы столкнулись с новыми трудностями — как доказать, что они действительно принадлежат им? Многим европейцам пришлось бежать от нацистского режима буквально с пустыми руками, не взяв с собой ничего. Вернувшись домой, они обнаруживали в лучшем случае, что дом разграблен, в худшем — что его вообще больше нет.