Дочь леса - Элеонора Девильпуа

Тут и там на замерзшем канале темнели огромные пустые панцири, покрытые льдом, и Пирре приходилось лавировать между ними. В некоторых панцирях поселились нищие, закрыв отверстия для головы и хвоста тряпьем, чтобы защититься от мороза. Всего за месяц жаркое из черепашьего мяса стало национальным блюдом. Ни одна рептилия не пережила царившего в городе полярного холода.

Пирра еще несколько раз оттолкнулась коньками и направилась к подъемнику южного квартала. Механизм пришел в негодность. Задубевшие от холода веревки висели над пустотой рядом с огромным обледенелым водопадом, спускающимся из канала второго уровня. Во льду высекли ступеньки, чтобы люди могли переходить с уровня на уровень. Преступники взимали плату за проход, требуя по шесть борионов с каждого, кто хотел воспользоваться лестницей. Впрочем, бандиты нервничали: жители постоянно видели, как здоровяки озабоченно поглядывают на небо, словно настороженные сурки. Темискирцы ликвидировали кланы, контролировавшие караван-сарай, и было лишь вопросом времени, когда они разгонят тех, кто присвоил себе право взимать пошлины. Все пасовали перед их птицами рух.

Пирра заплатила тщедушному бандиту, надзиравшему за лестницей, и превратила свои коньки в кошки[1], чтобы не поскользнуться на ледяных ступенях. Отдуваясь, она забралась на второй уровень. Чуть позже пришлось проделать такой же трюк, чтобы попасть на третий и четвертый уровни, и все это время Пирра думала об Экстрактрисе и его обитателях.

С момента прибытия солдат-птицеловов лишь нескольким магам разрешили покинуть тюрьму. «Временная мера, в целях безопасности», – заявили темискирцы в ответ на вопросы семей, обеспокоенных судьбой своих близких. Пирра подозревала, что они выпускают только магов, лояльных по отношению к новой власти, таких как стратег.

Она с удовольствием обсудила бы сложившуюся ситуацию с Ластианаксом, но молодой маг еще не вернулся из своего безумного путешествия по Рифейским горам. Пирра старалась вообще о нем не думать, потому что при мысли о молодом человеке чувствовала себя преданной, вдобавок ее одновременно охватывали тревога и гнев.

И все же она жалела, что рядом нет единомышленника и никто не может вместе с ней придумать, как вытащить из тюрьмы около семисот магов. Девушка и так и этак билась над этой задачкой, но пока не сумела выработать никакого мало-мальски приличного плана. Чем больше информации она добывала, тем неразрешимее казалась ей проблема.

Наконец Пирра добралась до крыльца своей двоюродной бабушки, все еще думая об Экстрактрисе. Она толкнула дверь и вошла в гостиную. Две сестры Пирры сидели возле импровизированной печки и препирались из-за меховой муфты. Тем временем мать девушек возлежала на элегантном диванчике, принесенном из их особняка на седьмом уровне, и жаловалась на жизнь. Как всегда, она вынуждала двоюродную бабушку посвящать ей все свое время, и старушка уже не горела желанием сострадать родственнице.

– Мой бедный муж до сих пор заточен в этой ужасной тюрьме… Мой дом в этот самый момент грабят эти мерзкие темискирские мужланы… Мои дочери лишены хорошего образования, поскольку вынуждены якшаться с нищими плебеями! – стонала мать Пирры, промокая глаза шелковым платочком. – Пирра! – воскликнула она, увидев девушку.

Очевидно, при виде дочери она испытала прилив сил и заголосила во всю мощь легких:

– Где ты была? Снова где-то бродила!

– Здравствуй, матушка, добрый день, бабушка, не обращайте на меня внимания, я зашла лишь на минутку, – скороговоркой выпалила Пирра, поспешно пересекая комнату.

Она выскользнула на балкон квартиры, старательно избегая зрительного контакта с родственницами, и, с облегчением переведя дух, закрыла за собой дверь. Теснота не шла на пользу ее семье: трудно уживаться в трех комнатах на четвертом уровне, после того как всю жизнь провел на огромной вилле седьмого уровня.

Пирра достала из внутреннего кармана пальто подзорную трубу и подошла к перилам. Прямо перед ней, примерно в пятидесяти шагах от башни, на которой находилась девушка, возвышался суровый силуэт Экстрактриса. Пирра поднесла окуляр трубы к глазу и направила прибор на вершину башни. Сидевшие там гигантские хищные птицы темискирцев смотрели на обитателей нижних уровней, как ястребы, готовые броситься на добычу. Пирра опустила подзорную трубу ниже и стала рассматривать узкие окна в стене на четвертом уровне. Через несколько секунд она нашла нужное окно.

Недавно девушка обнаружила, что благодаря невероятной удаче ее двоюродная бабушка живет прямо напротив камеры Петрокла. После отъезда Ластианакса лишь эта хорошая новость стала для Пирры лучом света в мрачных холодных буднях. Оказалось, что Петрокл жив; более того, девушке удалось наладить с ним связь.

Пирра использовала старую рекламу, нарисованную на внешней стене квартиры: благодаря печати, переставлявшей буквы в рекламе, она задавала вопросы, а затем дожидалась ответа Петрокла. Если молодой человек вешал оторванный от пурпурной тоги кусок в правой части окна, это означало «да»; если лоскут оказывался в левой половине узкой бойницы, это значило «нет»; наконец, если тряпица помещалась по центру, это означало «не знаю».

Конечно, такой способ общения делал обмен информацией долгим и утомительным, тем более что бойница в тюремной камере располагалась слишком высоко над полом, и Петрокл не мог постоянно смотреть в окно. Он был вынужден вставать на цыпочки, каждый раз рискуя привлечь внимание охранников. Повезло еще, что молодой человек уродился таким высоким: большинству его сокамерников пришлось бы воспользоваться какой-то импровизированной ступенькой, чтобы дотянуться до окошка.

Благодаря этой системе связи Пирра сумела многое узнать. Ее отец и все их бывшие одноклассники живы. Заключенных не пытали, но у них регулярно откачивали аниму, что было равносильно пытке.

Петрокл не знал, почему темискирцы держат магов взаперти, а также понятия не имел, собираются ли они рано или поздно освободить узников. Зато молодой человек, похоже, был неплохо осведомлен о внутренних порядках тюрьмы, поэтому недавние вопросы Пирры касались количества патрулей и их частоты. В последний раз она написала на стене: «Ночной обход камер – 30 мин.?» Петрокл ответил ей, вывесив кусок тоги в левой части окна.

Раздраженная, Пирра сложила подзорную трубу и взобралась на выступ стены, с которого можно было добраться до рекламы. Она начертала на этой узкой опоре согревающую печать, чтобы не поскользнуться на обледеневшем камне. Малейшее неверное движение привело бы к головокружительному падению. К счастью, боязнью высоты Пирра не страдала…

Она изменила рекламу, на этот раз написав: «Обход камер – 20 мин.?»

Вернувшись на балкон, она вытащила подзорную трубу во второй раз, надеясь увидеть в окне Петрокла, но его там не было. Разочарованная, девушка вернулась в квартиру, проигнорировала вопросы матери о том, почему она так часто выходит подышать морозным воздухом, кивнула двоюродной бабушке и вышла из квартиры.