Пепельные цветы - Алексей Анатольевич Притуляк

На Италию.

– Боже! Боже! – прошептала Гленда, вспоминая фотографии Колизея, гондольеров Венеции, корриду…

Впрочем, это она, кажется, неправильно вспомнила. Коррида не имеет к Италии никакого отношения. Конечно! О корриде писал Хемингуэй. А Хемингуэй никогда не писал об Италии.

– Сейчас все обеспокоены тем, куда понесёт радиацию, – продолжала Беатрис.

– Глупость, – безапелляционно заявил Ллойд. – Радиацию никуда не понесёт. Она останется на месте.

– Нас тоже поразит радиация! – воскликнула Гленда, не слушая молодого человека.

– Вы думаете? – ещё больше побледнела Беатрис. – Какой ужас!

– Какая глупость! – усмехнулся Ллойд. – Италия слишком далеко. Ну, разве что принесёт чёрный дождь.

– Чёрный дождь? – Беатрис перевела на него испуганный и удивлённый взгляд.

– Какой жуткое название! – вздохнула Гленда. – Не хотела бы я увидеть чёрный дождь!

– Дождь с радиоактивным пеплом, – пояснил Ллойд.

– Кошмар!

– Ужас!

– Этак они ещё и на нас бомбу сбросят! – Беатрис села рядом с Глендой. – Ой, какая прелесть у вас получается, Гленда!

– Кому нужно сбрасывать бомбу на гостиницу на мизерном островке! – рассмеялся Ллойд. – Да весь этот остров вместе с пансионом стоит в тысячу раз меньше одной бомбы!

– С отелем, Ллойд, с отелем, – уже привычно поправила Гленда.

– Думаете не сбросят? – произнесла Беатрис, продолжая любоваться салфеткой.

– Да полно вам! – отмахнулся Ллойд. – Пустяки это всё. Давайте лучше играть в домино.

– С вами невозможно играть, – улыбнулась Гленда. – Вы жульничаете.

– Я не могу сейчас играть, – покачала головой Беатрис. – Хозяин велел мне прополоть три грядки моркови. А я ещё и не начинала. Вообще, мне кажется, я скоро стану заправской огородницей.

– Тогда мы позовём Липси, – сказал Ллойд.

– Да он ещё больший жулик, чем вы! – рассмеялась Гленда.

– Липси чинит сарай, – поведала Беатрис. – Вернее, он пытается починить сарай. Но у него, кажется, ничего не получается. Хозяин опять ему задаст.

При этих словах Гленда вспомнила, какой разгон устроил Маклахен, когда Липси что-то там напортачил с беседкой, которую ему было велено поправить.

– Тогда позовём Деллахи, – не унимался Ллойд.

– Ой нет, только не Деллахи! – возразила Гленда. – У меня от одного его взгляда мороз по коже. Страшноватый тип. Есть в нём что-то такое…

– От преступника, – подхватила Беатрис.

– Пожалуй, – прошептала Гленда.

– Мир вам! – произнёс чей-то голос.

За оживлённой беседой они и не услышали, как с улицы в гостиную кто-то вошёл. Этим кем-то была пожилая женщина в традиционной цыганской одежде, в цветастой юбке и не менее разноцветной косынке, перехватившей чёрные как смоль волосы.

– Мир вам! – повторила она, когда три удивлённых лица повернулись к ней. – А меня Джайя зовут.

– Какой уж тут мир… – пробормотала Беатрис.

– Вы с того света? – улыбнулась Гленда.

– Умеете играть в домино? – вопросил Ллойд.

– Похоже, что – с того, – кивнула цыганка на вопрос Гленды и тоже улыбнулась. Зубы у неё были на удивление хороши, несмотря на преклонный возраст. – Не умею, – повернулась к Ллойду.

– А что вы умеете? – спросил тот. – Здесь все должны что-нибудь уметь. Так решил хозяин отеля.

– Я гадать умею, – с готовностью отозвалась цыганка. – Хочешь, погадаю тебе, мой золотой?

– Ой, как интересно! – воскликнула Гленда, откладывая шитьё и хлопая в ладоши. – Погадайте ему, правда!

– Да, – поддержала Беатрис. – Нам всем погадайте.

– Мне – не надо, – испугался Ллойд.

– Почему? – цыганка бросила на него удивлённый взгляд.

– Я атеист, – смущённо отозвался тот и на всякий случай отошёл подальше, к двери.

– Ты не атеист, улыбнулась Джайя. – Ты – аметист.

– Это в каком смысле? – подозрительно свёл брови Ллойд.

– Апостольский камень, – пояснила цыганка.

– Не понимаю, – мотнул головой молодой человек.

Гленда попыталась припомнить, в какой связи аметист называется апостольским камнем. Что так оно и есть, она точно знала. А вот почему его так называют – забыла.

– И не надо тебе понимать, мой хороший, – молвила цыганка Ллойду. – Мало ли что сболтнёт старая Джайя.

– Тогда зачем же сбалтываете, если даже понимать это не обязательно? – проворчал тот.

– Ну, я же цыганка, – улыбнулась Джайя. – Должна говорить разные загадочные вещи.

– А-а, – понимающе кивнул Ллойд. – Традиция такая.

– А погадайте мне! – Гленда протянула Джайе ладошку. – Пожалуйста.

– И мне погадайте! – встрепенулась Беатрис.

Джайя кивнула, подошла к Гленде, взяла её ладонь в свои смуглые, прокопчённые временем и кострами, морщинистые руки.

– Ай, мэ бибахталы! – воскликнула она через минуту. – Сэр пхэнава лакэ?!

– Что? – подняла брови Гленда. – Что там?

– Не скажу тебе, – цыганка выпустила её руку.

– Почему? – испугалась Гленда. – Что-то плохое?

– Не-ет, нет, дочка, – Джайя ласково погладила её по голове. – Не бойся.

И правда, весь испуг Гленды сразу прошёл, едва тёплая рука цыганки коснулась её лба.

– Ничего, – повторила старая. – Успокойся, ничего плохого.

– Просто традиция такая, – участливо добавил Ллойд.

Цыганка глянула на него, кивнула, улыбнулась.

– А и то, – подтвердила.

– А мою посмотрите, – попросила Беатрис, протягивая руку.

Джайя взяла её ладонь, наклонилась, близоруко рассматривая. Через минуту лицо её осветила изнутри едва заметная тёплая улыбка.

Беатрис тоже улыбнулась вслед за ней – просто невозможно было не улыбнуться навстречу.

– Что-то хорошее? – с надеждой произнесла она.

– Да, дочка, – кивнула Джайя. – Хорошее. Любовь тебя ждёт.

Беатрис смутилась, отмахнулась от весёлого взгляда Гленды.

– Любовь?

– Да, – подтвердила цыганка. – Самая последняя. Самая большая.

– Ой, как романтично! – воскликнула Гленда. И добавила лукаво: – И я, кажется, даже знаю, кто этот принц…

Беатрис смутилась ещё больше.

– Полно, Гленда, о чём вы! Вы же не цыганка.

– Этот принц – я, – ни с того, ни с сего изрёк Ллойд.

– Фу ты, какая самоуверенность! – Беатрис сердито взглянула на Ллойда, но не сдержала ласковой улыбки.

Гленда отлично всё видела. Гленду не проведёшь – она уже не пятилетняя девочка, а умудрённая жизнью будущая мама. Она хихикнула над глуповато-довольным видом Ллойда, над раскрасневшимися щеками Беатрис.

– Ты не бойся, дочка, – сказала между тем цыганка. – Не закрывай своё сердце. Ведь это – последняя твоя любовь. Так ты впусти её. Поскорей впусти, не трать время.

– По… Последняя, – задумчиво и грустно прошептала Беатрис.

– Больше уже никого не полюбишь, – цыганка ласково коснулась её плеча. – Вот и последняя.

– А-а, – с облегчением вздохнула Беатрис. – Вот оно как…

– Ну да, – кивнула Джайя. – А я как сказала?

Дверь из коридора открылась, едва не ударив Ллойда. В гостиную ступил Шон Деллахи. Он был в своей неизменной шляпе, которую не снимал даже на время общего обеда.

Хмуро оглядев собравшихся, он кивнул Ллойду: извини, приятель. Потом его взгляд вернулся к цыганке и застыл на её лице. Джайя, подняв голову тоже уставилась на вошедшего. В глазах её медленно и всё отчётливей проступал страх.

Гленда недоуменно посмотрела на цыганку, на Деллахи. Встретилась глазами с не менее удивлённым взглядом Беатрис.

А Ллойд ничего не заметил.

– О, вот и