Паутина долга - Вероника Иванова

— В этом доме подают выпивку?

Гаккар откликается не сразу, хотя прекрасно понимает: вопрос предназначен лишь одному из нас, и вовсе не мне.

— Горло пересохло, да?

— Угадала. Будь так любезна, принеси мне... Эля. Светлого, но покрепче. И не слишком пенящегося. Не меньше двух тил[4].

— Смеёшься, да?

— Ни капельки. Можешь послать кого-нибудь, если сама должна находиться при мне неотрывно. Только передай мои пожелания в точности. Понятно, да?

Она хотела что-то сказать, но передумала и выскользнула за дверь, чем поставила меня в тупик. Уверен, heve Майс приказал следить за мной в оба, но гаккар нарушил приказ. Почему? Конечно, бежать мне некуда и незачем, но кто поручится, что не подгажу в игровом зале, чтобы мелко и подло отомстить хозяину «Перевала»? Я бы и сам не поручился. Тогда в чём причина неожиданного доверия? Любопытно... Спросить? А что, и спрошу!

— Держи.

Ого, стеклянный бокал! Наверное, чтобы было виден цвет эля. Красивый, кстати: светло-золотистый, но по прозрачным стенкам скатывается густо, почти масляно. Делаю глоток на пробу. Хм... Крепкий. С лёгким привкусом мёда. Голова будет раскалываться.

Залпом выпиваю содержимое бокала. Ришиан смотрит с насмешливым уважением, и я даже могу предположить, о чём она думает. О том, что ловкий прохвост сейчас за счёт заведения крепко выпьет, плотно поест и всласть покуражится над хозяином, благо тот попался на крючок собственного азарта.

— Можно спросить?

— Нужно разрешение, да?

Предлагает новый словесный поединок? Я бы с удовольствием: как противник, гаккар очень даже интересен, но не хочу растрачиваться по пустякам, хоть и приятным.

— Это серьёзный вопрос. И я хочу услышать на него серьёзный ответ. Так как, согласна?

— Сначала спроси, потом увидим. Да?

Я поставил бокал на стол, прислушиваясь к начинающему разгораться в сознании костру хмеля.

— Почему ты сама пошла за выпивкой? Неужели под рукой не нашлось ни одного бездельника? Ты ведь должна быть здесь, со мной?

Она улыбнулась, сложив губы в тонкую линию:

— Соскучился без присмотра, да?

— Можно и так сказать. А всё же? Я ведь мог стянуть отсюда что-нибудь ценное или...

— Ничего бы ты не стянул.

— Имеешь в виду, что обыскала бы? Знаешь, есть способы прятать вещи от досмотрщиков!

— Знаю, — Равнодушно кивнула Ришиан. — Только ты и не думал о краже. Ты был в плену другой страсти.

— И какой же?

— Тебе нужно решить задачу, да? И ты не видишь ничего и никого, кроме неё!

Последние слова она почти выплюнула мне в лицо, выплюнула с неожиданным жаром, будто своим рвением я смертельно её оскорбил. Или напомнил о чём-то оскорбительном, а быть может, болезненном.

Глаза, почти такие же прозрачные, как тонкий шёлк волос, оказались совсем рядом, и мне впервые удалось увидеть, насколько они красивы: радужка вдруг заискрилась хрустальными брызгами, отразив пламя свечей, а зрачок сузился до тонкой вертикальной полоски. Нечеловеческие глаза. Совсем нечеловеческие. Но чувства, которые пылают в них, ничем не отличаются от чувств любого из жителей Нэйвоса. Нет, она не чудовище. Она всего лишь другая сторона листа, сквозь которую просвечивает чернильная надпись, но разобрать, из каких букв состоит, не получается. Сразу не получается...

— Загляденье, да?

— Да.

Она отвернулась и шагнула в сторону. А я начал выписывать круги. Медленные. Очень медленные, потому что шёл с закрытыми глазами и на каждом шаге останавливался, чтобы сложить в копилку сознания очередное ощущение. Когда она наполнится, буду делать выводы, но не раньше: поскольку не могу быть уверенным, буду усердным и дотошным.

Огоньки слабо колышутся в такт моим движениям — мне не нужно видеть. Я чувствую. Тёплый ветер, каждая из струй которого приносит весточки от одной-единственной свечи. В обычном состоянии мне трудно отделить их друг от друга, но в подпитии, особенно резком, когда между душой и телом расширяются существующие каверны, множество пустот, жаждущих заполнения... Остаётся только пустить в них внешний мир и послушать эхо, отражающееся от стен пещеры сознания.

Не слишком приятное занятие, и я не люблю это делать. Почти никогда не делаю, потому что без позволения ветер мира не поднимет волны внутри меня, и довольно только построже быть с самим собой, чтобы не оказаться в ловушке горьких сожалений о потерянном могуществе. Зачем я сглупил? Чтобы развлечь принцессу? Стоил ли мимолётный восторг травяной зелени глаз последующих бед? Почему мне кажется, что стоил?..

О, совсем забыл! Свечи горят на уровне моей груди и выше, а что творится внизу? Надо выяснить.

Опускаюсь на пол, сажусь, скрестив ноги. Останавливаю ладони в нескольких волосках от начищенного паркета. Выжидаю минуты две, потом соединяю руки в жесте, напоминающем молитвенный. Кому? Хозяину «Перевала», который, наконец-то, соизволил посмотреть, чем я занимаюсь:

— Разговариваете с богами? Они не откликнутся. Разве вам не известно, что боги никогда не вмешиваются в игру?

— В отличие от людей.

Опираясь о близстоящий стул, встаю. Heve Майс, подойдя ближе и уловив моё дыхание, морщится:

— Вы пьяны?

— Ещё нет. Но сегодня ночью буду пьяным. Вы против? Жаль нескольких кружек эля?

— Да хоть бочонок высосите, если... Это поможет?

— Должно помочь. Я выбрал место для игры. Вон тот стол. Не имеете возражений?

Курчавый поджал нижнюю губу:

— Тот, так тот. Он ничем не хуже прочих.

— Он лучше прочих... Сколько будет игроков?

Он помедлил прежде, чем ответить.

— Трое.

— Мужчины? Женщины?

Кажется, вполне невинный вопрос заставил хозяина «Перевала» напрячься:

— Какое это имеет значение?

— Никакого. Или огромное. На ваш выбор. Мне необходимы все возможные сведения, которыми вы располагаете. Чтобы не терять время зря. Ну так?

— Одна женщина и двое мужчин.

— Возраст?

— Вы ещё будете спрашивать их родословную?

О, он почти готов взвиться под потолок. Грозным коршуном.

— Будете смеяться, но история поколений и смешение линий крови весьма важны... Впрочем, сейчас обойдусь малой толикой знаний. Скажите хоть, они старше двадцати одного года или нет?

— Дурацкий вопрос! — фыркнул Майс, но ответил: — Насколько мне известно, старше. Это всё, что вы хотели услышать?