Кублерос - Рашид Карамако Тритэ

– А ты хипстер, в аду тебе гореть. – ответил я. – Кексы будешь?

– Мне бы маффины… – не сдавался паренек, наматывая на палец футболку с принтом «Love NY».

– Пошел нахуй отсюда. – отрезал я, бухнулся в кресло за прилавком, достал из под него газету и уткнулся в чтение. Как вдруг раздалось деликатное покашливание.

– Да что я не так сказал то?! – начал я закипать, откладывая газету и поворачиваясь.

Но тощего бессмысленно-очкастого паренька там уже не было. Передо мной стоял стильно одетый рослый парень с модной стрижкой. Нарочито-небрежная, но ухоженная бородка короновала довольную винировую ухмылку во все тридцать два зуба. На нем был костюм – глаженые широкие темно-зеленые бриджи и черный пиджак с принтом то ли улиц Сан-Паоло, то ли того же несчастного Нью-Йорка. Из нагрудного кармана озорно выглядывал iPhone.

– Неплохое место. – сказал он с довольной ухмылкой. – Сраные кексы… креативно, креативно. Не сказать, что я бы сделал хуже – или же что это вполне оригинально, но вполне себе, вполне…

– Ты кто? – перебил я. – Очередной хипстер?

– Ты что, дружище? – искренне удивился парень. – Да они уже давно вымирающий вид! Я – якки! И будь добр, дай мне уже…

– Пошел нахуй отсюда. – устало вздохнул я, пристраиваясь обратно в кресло и опять расправляя газету.

– Да, парень, а манер-то тебе определенно не занимать! – насмешливо протянул парень. – С таким отношением к своему делу ты далеко не взлетишь. А ведь твое дело – это отражение твоих идей и мыслей. Через него ты налаживаешь духовную связь с миром. Так и относись к нему соответствующе! Как ты откроешься миру, так и он…

Заряд мелкой дроби пробил тонкий деревянный прилавок. Часть срикошетила, на витрине позади появилось несколько новых мелких дырочек. Но большая часть прошлась по цели, как швейная машинка по шелку.

Жора всегда вешал дробовик на гвоздик под прилавок. А я ведь еще удивлялся, зачем он в лавке кексов и маффинов?

Не спеша обойдя прилавок, я подошел к визжащему на полу якки, чьи небоскребы на футболке уже окрасило зарево ярко-алого заката, и выпустил еще один заряд в лоб.

«Пол ведь еще мыть, твою мать…» – подумалось. Затея торговать кексами, будь они трижды сраные, переставала казаться забавной.

* * *

Где-то минут через десять, когда я дочитывал сводку спортивных новостей, в магазин вошел полицейский – весь какой-то лысенький и нелепый, мнущий фуражку в руках.

– Это вы его убили? – спросил он, осмотрев труп.

– Он сам умер. – ответил я, не поднимая взгляд от газеты. – У него просто на пули аллергия была. Острая.

– А убить вы его не хотели? – с надеждой спросил полицейский, кокетливо свесив голову на плечо.

– Нет, нет, что вы… – буднично ответил я, перелистывая страницу.

Полицейский почесал затылок, еще раз осмотрел труп, задумчиво прошелся по магазину, остановился у прилавка, напялил на голову фуражку, от чего стал выглядеть еще нелепее. И устало вздохнул.

– День какой-то… муторный! – вдруг потянуло его на откровенность. – Там грабеж, там изнасилование, там кража – и ведь никто не признается! Приезжаю на квартиру – два трупа с ножевыми и женщина стоит в углу во-о-от с таким тесаком! «Ты?» – спрашиваю. А она головой мотает, чтоб ее! Хоть чаем напоила. Это я к чему… дай мне два кекса, что ли. Не жрал ничего с самого утра.

– С вас сто рублей. – меланхолично зевнул я, не отрываясь от газеты. – Пятьдесят, если этого с пола с собой потом заберете. Мне та еще радость – на него таращиться…

* * *

Через полчаса пришла смс от Жорика: «Все понимаю, но лучше трави – я этого мудака зашивать заебся. Жмуры тоже хлопот требуют».

«Как ты узнал, что это я?» – немедленно отстрочил я.

«Кочаном от попайи. В нем дробинки с острыми краюшками. Такие только у меня. Знал, что ты и полчаса не вытерпишь»

«Ты как устроился то?»

«Да нормально. Заскакивай, как закончишь…»

Когда я еще ходил в первый класс, мой лучший друг сбил голубя палкой. Не со зла – просто ему навстречу летел голубь, а он изобразил самурая и с веселым воплем "КИЙАА!!!" прыгнул и шарахнул голубя наотмашь. Попал по темечку.

Голубь упал и затрепыхался. Друг заохал, подбежал, бережно взял голубя, осторожно унес домой, перевязал и две недели выхаживал. К нему приходил я и другие ребята, он показывал уголок, выделенный птичке – там стояла поилка и сложено много птичьего корма. Он с нежностью и заботой ухаживал за голубем, и все говорили, что мой друг – очень заботливый и хороший мальчик, настоящий защитник животных. Через две недели голубь сдох.

Однажды я в глухую ночь вышел из дома, купить кефира и шел по узкой улочке сквозь темень, полузакрыв глаза. И вдруг услышал шум мотора. Было очень темно. "Будет машина – увижу по фарам" – сонно подумал я. Но фары мой лучший друг в тот день не починил, потому спешил ко мне почти что наугад. Так что машина меня сбила – прямо под колени. Я шарахнулся лбом о лобовое стекло и отключился.

Когда я лежал в больнице с двумя переломами позвоночника, черепа и бесчувственными ногами, самым частым гостем в палате был мой лучший друг. Он забегал ко мне чуть ли не каждый день, рассказывал о происходящем за пределами больницы, приносил апельсины. Он позаботился о том, чтобы у меня была лучшая палата и передовые лекарства. Он нашел и оплатил отличного доктора из Германии, так что операцию по удалению левой коленной чашечки мне делал лучший хирург Гамбурга.

Врачи и пациенты были от него без ума. Мне открыто завидовали, что у меня есть такой заботливый друг. И это правда: во всей больнице не находилось ни одного посетителя, кто бы настолько кропотливо и прилежно ухаживал за больным.

– Ты это… прости. – виновато говорил он каждый день, уходя. Говорил искренне, я это видел.

Я еле заметно кивал – говорить не мог.

– Завтра еще приду! – махал он с порога и убегал.

Жила-была девочка с тяжелым характером.

Вы понимаете, о чем я. Такой характер, когда в горящую избу даже заходить не надо. Один раз глянула – и огонь сам стушевался, засмущался и слился в трубу…

Мальчики к этой девочке попадали не простые, а с большими кармическими долгами.

Был у нее торгаш, который на заправке разбавлял бензин водой из под крана. Все российские дальнобойщики матерились, мечтали на обратном пути его поймать и утопить в бензобаке. А после – забывали, и опять там заправлялись.

Так вот этот торгаш пришел к девочке, пожил с ней недельку, а после – улетел в Катманду, с миротворческой миссией, спасать больных раком детей.

Был у нее киллер, который за 10 лет стажа перебил столько народу, что закупил под свои нужды целое кладбище под Москвой. Заказ поступил – он клиента обработал и отвез тихонько на уже готовенькое место, под памятник какой-нибудь Алефтины Гелерберовой.