Лось в облаке - Ирина Лазарева

— Сынок, — начал он как можно мягче, — тебя обидели, я должен был вступиться. Кто еще способен о тебе позаботиться? Кто, если не твой отец?

— Благодаря твоей заботе учителей уволили с работы. И Анджеллу Павловну, мою классную руководительницу, тоже уволили! И директора с завучем.

— Ну и к чертям их собачьим, — спокойно произнес Петр Ефимыч, раскалывая орех. — Болваны они и хамы! Можно подумать, таких учеников, как Вадим Березин, у них пруд пруди. Зато их преемники повнимательнее будут. Пусть не забывают — кто есть кто. Сволочам этим только дай себя оседлать, и они тебе хребет сломают.

— Петя, прошу тебя, выбирай выражения, — испуганно сказала Лариса.

— Ты их, сынок, не жалей, получили они свое по заслугам, — продолжал Петр Ефимыч в той же манере. — Директор ваш взятки брал, да из школьного бюджета приворовывал, а твоя положительная, самоотверженная Анджелла Павловна, эта корова толстозадая с бойкими глазками, проблемы педагогического воспитания с тем же директором в его кабинете на диване обсуждала.

— Петя, — отпрянула от него Лариса, — что ты такое говоришь? Опомнись! При ребенке!

— Хватит с ним миндальничать, — зарычал муж, отбросив напускное спокойствие, — ты привила ему свои идеалистические взгляды на жизнь. Ах, какие все добрые, какие хорошие! Людей надо уважать, понимать, мало того, им надо помогать… Подумать только! Это ж до чего можно договориться! Вот тебе наглядный пример: в школе сявки разные затаились, втихомолку подличали, копали друг под друга, выжидали гаденько, когда директор споткнется, и как нашлось, за что зацепиться, тут же его и заложили. А до того в лицо хвалили, по праздникам в дружном педагогическом коллективе тосты в его честь предлагали, вспоминали кому и чем он помог. И выходит — дурак он, ваш директор. Не потому, что воровал и развратничал — на руководящих должностях все воруют и развратничают, — а потому что забываться нельзя среди сброда этого, быдла, караулящего каждый твой шаг. С ними вот как надо! — Березин с хрустом раздавил в кулаке несколько орехов и швырнул их в пепельницу.

Он встретил пронзительный взгляд Ларисы и сообразил, что чересчур увлекся.

— Что значит все? — беззвучно спросила она.

Вадима рядом уже не было. Он выскочил за дверь в полном расстройстве чувств и, как всегда, бросился искать уединения в своей комнате.

— Лара, — убедительно произнес Березин, — ты это брось! Я говорил не о себе. Твоя способность делать несоответствующие выводы просто уникальна. Пойми, лучше подготовить мальчика сейчас. Незнание людей может обернуться для него в будущем тяжелой душевной травмой. — Он озабоченно покачал головой. — С другой стороны, видимо, придется соблюдать осторожность. Совсем не обязательно, чтобы он догадывался о моем вмешательстве. Почему-то все, что исходит от родителей, воспринимается подростками в штыки. Трудный возраст, — вздохнул он.

Минуло три года. Вадиму они принесли много радости и много горя. Он провел еще два счастливых безмятежных лета на Свири. В пятнадцать лет Вадим наконец-то начал расти. Он действительно вытянулся сразу, за одно лето, и перерос Саню, как тот и предрекал, на полголовы, от этого стал еще более неказистым, худым, долговязым, с длинными тонкими руками и ногами.

— У кого это было — «задумчивый жираф»? Как раз про тебя, — подшучивал над ним Саня.

Вадим не обижался. Вопрос собственной внешности давно перестал его волновать. С отцом отношения наладились. Петр Ефимыч не чинил никаких препятствий его поездкам в Свирицу, даже наоборот, всячески способствовал, несколько раз приезжал сам вместе с Ларисой навестить сына и стариков, ходил с мальчиками в лес и с удовольствием принимал участие в рыбной ловле. Нередко к ним присоединялись Лариса и Вера. Поначалу Веру неизменно сопровождал Михаил, который, зная буйный нрав своей сестрицы, призван был сдерживать ее порывы в отношении Сани по понятным для всех, кроме нее самой, причинам. Время, тем не менее, брало свое: мало-помалу Вера становилась сдержаннее, иногда вдруг чего-то стыдилась и без видимой причины заливалась горячим румянцем; она становилась медлительнее в движениях и осмотрительнее в разговорах. Вскоре Мишка с облегчением отказался от своего добровольного присутствия, потому как в лес ходить не любил. «Охота комаров кормить», — ворчал он и спокойно оставлял Веру на попечение Ларисы. Лариса, для которой желание иметь дочь осталось несбыточной мечтой, к девочке относилась с особой нежностью, тем более что Вера была поистине прелестным созданием.

Вадим с Саней увлеченно обсуждали будущее. Оба решили поступать в Ленинградский Госуниверситет, Саня — на биологический факультет, Вадим, как и намеревался, на физический. Петр Ефимыч настаивал на экономическом. У него в отношении сына были далеко идущие планы. Вадим сразу же встал на дыбы, и Петр Ефимыч вынужден был отступить в очередной раз, к крайнему своему недовольству, которое благоразумно сумел скрыть.

Весной, незадолго до выпускных экзаменов, умер дедушка Николай Лукич в возрасте восьмидесяти девяти лет, не дожив двух месяцев до своего дня рождения. Все понимали, что он был очень стар, пожил свое, что такова жизнь и ничего не поделаешь, и все-таки для Вадима и его матери, не говоря уже о бабушке, уход деда был тяжелой утратой. Евдокия Федоровна как-то сразу увяла. Еще сильная и здоровая при жизни деда, она стала болеть и чахнуть на глазах. Лариса забрала мать к себе домой в Ленинград. Дом в Свирице пришлось продать. У Вадима при мысли об этом становилось невыносимо тяжело на душе. Он понимал, что со смертью деда закончилось его детство.

Летом в Ленинград приехал Саня подавать документы в университет. Вадим встречал его на пристани.

— Будешь жить у нас, — объявил он после приветственных объятий и, прихватив Санин чемодан и сдернув у него с плеча рюкзак, понес их в машину.

В Сане, как того и следовало ожидать, немедленно взыграла его всегдашняя щепетильность, к чему Вадим заблаговременно подготовился.

— Ты мне брат? — грозно спросил он.

— Брат, — подтвердил Саня сей непреложный факт.

— Тогда не рыпайся! До экзаменов поживешь у нас, потом устроим тебя в общежитие. Годятся тебе такие условия?

— Не знаю… — продолжал сомневаться строптивец.

— Зато `я знаю, — сказал Вадим из машины. — Или ты едешь, или остаешься один в незнакомом городе без вещей и без документов.

— Узнаю Березина, — засмеялся, сдаваясь, Саня, — вырабатываешь командный голос?

У Вадима после ломки в голосе явственно прорывались басовитые нотки его отца.

— Ты же сам говорил — генетика!

Березины жили на Васильевском острове, недалеко от университета. Вадим попросил шофера ехать помедленнее и исподтишка наблюдал за реакцией Сани. Теперь пришел черед Вадима показывать другу чудеса. Трудно было найти более девственную, восприимчивую и открытую для познания прекрасного душу, чем у Сани. Все сведения о городах, ближних и дальних странах он черпал из книг. Так уж сложилась его жизнь, что до семнадцати лет он не покидал родного поселка, тем сильнее ошеломил его один из красивейших городов мира.