Лучшая ведьма - Валентина Савенко

Забавно… Теперь я в любой момент могу сказать, где недостающие украшения. Как это мне поможет, не знаю, но лишним точно не будет.

Стряхнув с волос и платья пыль, я пошевелила пальцами, разглядывая перстень. Тонкий ободок с замысловатым узором отлично смотрелся с серебряной бабочкой, спинку которой украшал большой камень. Россыпь мелких камушков и хрустальных капелек отлично его оттеняла. Перстень сидел как влитой. Будто для меня делали.

Жаль, носить я его не смогу, иначе возникнут вопросы, откуда взялось второе такое же украшение. Я взялась за перстень, собираясь снять и положить в тайник, и с удивлением обнаружила, что украшение не снимается. Пальцы ощущали его до того момента, когда я пыталась его стянуть. Украшение будто зеркальными осколками шло и становилось невесомым и неосязаемым. Стоило оставить попытки избавиться от перстня, он снова был материальным.

Избавилась от звона, называется! Что же теперь делать? Как его спрятать? Ранка на пальце — не вариант, дракон сразу начнет его лечить. Надо же было так сплоховать!

От обиды и злости я стукнула кулаком по одеялу. Вскочила, пробежалась по спальне. Поймала краем глаза отражение, в немом изумлении уставилась в зеркало. Я видела себя, взъерошенную блондинку в светлом платье, видела Фан, устроившуюся на кровати. И не видела перстня!

— Фан? Ты видишь перстень или нет?

Имп подбежала ближе, ткнулась носом в ногу и согласно мурлыкнула.

— Нет?

Кошка фыркнула, прислала грезу: моя рука. Без перстня.

Отлично.

Я слышала о чарах, скрывающих артефакты, но видеть не приходилось. Поговаривали, ни один разумный, даже маг, кем бы он ни был, хоть драконом, не сможет почуять то, что ими скрыто. Будем надеяться, это так.

Проверить правдивость догадки я решила на подруге. После двадцати минут ожидания послышались громкие зевки и шаркающие шаги, лишь потом в зеркало заглянула сонная Сильвия. Прежде чем недовольная ранней побудкой ведьма начнет ругаться, я выставила руку вперед:

— Что у меня на пальце?

— Судя по времени — шизофрения! — зевнула Лия.

— Точно ничего не видишь?

— Вижу! Ведьму! Все, Никки, я спать!

И подруга ушла.

Тихий звон шкатулки сообщил, что хозяину замка пришел свиток. Отложив приготовленное для тренировки оружие, Крэйг недовольно поморщился, увидев знакомую печать — алого дракона на скале. Дед, снова дед. Сторонник традиций и «правильных» решений.

Не разворачивая свитка, Эзраа испепелил его прямо в пальцах и, глядя, как на сверкающий паркет падают хлопья пепла, вспомнил, как пять лет назад дед ждал от него той самой «правильности», которой отличались родители Крэйга и сестра.

Впрочем, Амалия оказалась совсем не такой паинькой, как думал старый дракон. Она успела вызвать брата. Лорд Эзраа-младший прибыл на час раньше, чем старший родственник. За этот час его мир разрушился, был поспешно собран в подобие прежнего, а Крэйг оказался перед выбором. И он решил идти по сложному и тернистому пути, ставшему его жизнью.

Теперь Магнусу Эзраа только и оставалось, что писать внуку, стараясь переубедить. Если бы мог, дед дошел бы до императора. Если бы мог. Если бы не боялся опозорить род. Все же некоторые традиции очень удобны.

Например, дед может хоть из шкуры вылезти, засыпая внука свитками, но не станет мешать. И Хлое ничего не скажет и не будет ее втягивать, потому что дал слово, а, несмотря на свои недостатки, Магнус Эзраа его держит. К сожалению, слово вынужден держать не только он.

Шкатулка снова звякнула. Крэйг потянулся сильным телом, поправил завязки на свободных тренировочных штанах и не без удовольствия испепелил новое послание деда.

Перед завтраком я решила прогуляться. Новая ведьма хочет осмотреть замок или хотя бы часть его. В итоге я осмотрела конюшню. Если быть точной — двор перед ней.

Я как раз спускалась по лестнице в холл, когда снаружи донеслось знакомое жалобное ржание. Вначале я вздрогнула, вспомнив, как меня вчера чуть не пришибли копытами, потом решила посмотреть, что происходит. Фан быстро сориентировала, куда идти.

На заднем дворе у конюшни я оказалась даже раньше, чем туда приземлились Освальд с конюхами. Последние вели опутанного магией коня, того самого, который вчера чуть не отправил меня к праотцам. Вороной красавец жалобно ржал, прядал ушами, затравленно косился на пегасов своих пленителей. Было заметно без всякого природного дара, что животное испугано и полностью раскаялось. Я это понимала, конюхи понимали, один Уорнер не желал видеть явного.

— Я сказал, на живодерню его! — спрыгивая со спины серого в яблоках пегаса, отрезал Освальд.

Видимо, за время пути конюхи не раз пытались убедить милорда не горячиться.

Я стояла в тени стены, и мужчины меня не заметили.

— Но, милорд, это все колючка, ума не приложу, как она попала под седло! — пробасил высокий бородатый мужчина, на висках которого серебрилась седина, и грозно покосился на потупившуюся троицу своих подчиненных. — Помощник мой уволился, а эти обалдуи зеленые совсем. Клянусь бородой, я им уши пообрываю. Коня-то за что, милорд?

Обалдуи действительно были зелеными. Зеленоволосыми, как все дриады. И магические путы у них были из лиан, тоже зеленых. И одежда — того же оттенка. И да, возраст: в переводе на человеческий парнишкам едва стукнуло семнадцать лет.

— Сколько можно повторять: на живодерню! — Освальд бросил повод подбежавшему мальчишке.

Для разнообразия не зеленому, обычному. А то я уже начала подозревать, что у лорда Эзраа на его в общем-то, небольшой конюшне все работники, кроме бородача, — родственники дриад.

— Но, милорд! — Бородач с сожалением посмотрел на пегаса.

— Мне не нужен конь, которого даже «слово» не удерживает! — Освальд постучал кнутовищем по сапогу.

«Слово»? Мне захотелось постучать кнутовищем по голове Освальда. «Слово» — редкая мерзость. Магическая одобренная мерзость, успешно применяемая теми, для кого лошади — лишь предмет для передвижения. Предмет, который не может играть, любить, привязываться, быть в плохом настроении.

После «слова» — магически вплетенных в разум животного фраз — кони превращаются в механических лошадок, послушно переставляющих ноги. С пегасами сложнее, они могут погибнуть от этой гадости. Но все равно подобные Освальду пользуются магией.

К счастью, «слово» применяют все реже. Заводчики, и мой отец — в их числе, доказали, что хорошо обученный конь или пегас не только доставит в нужное место, но и поможет, а если будет нужно — спасет хозяина. В меру своих возможностей, естественно.

Вот, значит, что Освальд нашептывал пегасу на поляне.

— Милорд, так ведь, может, из-за «слова» он и?.. — Бородач нерешительно замялся. Видимо, не одна я испытывала отвращение к подобной магии. — Может, мы?..