Останкино. Зона проклятых - Артемий Ульянов

— Я не историк, — ответил Васютин, аплодируя удачному трехочковому броску.

— У меня есть элементарный анализ происходящего на основе протоколов. Если честно, одни вопросы.

— Ты подался в аналитики? А что твои гадалки? — спросил Кирилл и лихо свистнул, заложив пальцы в рот.

— К сожалению, ничего. Там геопатогенная зона. Почти все экстры ее чувствуют. Это не новость. Читай газеты.

Судья дал пронзительный свисток, и команды ушли на перерыв. Заиграла музыка.

— Газеты врут. Ими даже жопу вытирать неудобно, а уж к морде подносить — и подавно. Дальше, Федя. Не стесняйся.

— Терпение, мой друг. Самая игра еще впереди.

Малаев вынул из кармана выключенный сотовый, внимательно посмотрел на дисплей, удивленно вскинул брови и, прислонив его к уху, продолжил:

— Смотри, дело обстоит так. Никаких случайностей. Связей между этими пятьюдесятью тремя не выявлено. Ну, кроме того, что они все прописаны в Останкино. Так смотрят на вопрос менты, потому что ищут стандартные схемы. Но мы же с тобой — не менты.

Он замолчал. Опустил голову, вслушиваясь в безжизненную трубку.

— Федя, так интересно с тобой еще никогда не было. Продолжай, а то ударю, — ответил отставной подполковник милиции, наклоняясь к ботинку, чтобы завязать завязанный шнурок.

— Кирилл Андреич, вы жлоб. Дальше. Они друг друга не знают, факт. И это их всех связывает. И еще много чего. Никто из них не служит в органах власти. Никто из них не нарушал закон. У всех есть родственники. Одиноких среди них нет. Нет пожилых. И детей нет, все они зрелые. Никто из них не был в тот день за рулем, ведь брошенных машин нет. Они все психически здоровы. Ни одного алкоголика, а ведь страна у нас безбожно пьющая. Никто из пятидесяти трех человек не собирался уезжать из района в тот день, когда они пропали. Ни в гости, ни по делам, ни в театр. Мне кажется, у них слишком много общего. Кирилл, их отбирают. Сознательно, исходя из определенных критериев.

— Федя, сознательное действие всегда преследует цель. По-твоему, отбор идет с какой-то конкретной установкой?

— Это не по-моему. Это очевидно, Кирилл.

— Чтобы обозначить круг подозреваемых, осталось понять, в чем цель отбора и как это происходит чисто физически. Федя, а в ответ на эти вопросы есть оригинальная версия?

— Даже неоригинальных нет, товарищ подполковник. Но есть нечто, кроме умозаключений. Допустим, некто настолько силен, что может подчинять себе волю людей. За эту версию говорит количество исчезновений.

— Двадцать шесть и двадцать семь. Это его предел, так? — перебил собеседника Васютин.

— Можно такое предположить. Два моих очень сильных парня, которые за пять минут до звонка знают, кто позвонит, просидели там двое суток, как только заварилась эта каша. То есть они там были в момент, когда пропали двадцать семь. Чтобы не наплодить свидетелей, некто должен был зомбировать людей либо на расстоянии, что отдает фантастикой, либо мгновенно, взглянув мельком. Это более вероятно. При этом должен выделяться огромный заряд психической энергии, просто взрыв. И так — двадцать семь раз за сутки. Если бы это происходило, они бы почувствовали.

— Они у тебя что, сразу во всем Останкино были?

— Кирилл Андреич, я думал, что ты мне доверяешь. Вроде мои люди тебя не раз выручали. Я тебе говорю, что такое они бы из Ясенево учуяли. А они клянутся, что ничего, кроме этого сраного геопатогенного фона.

— То есть супергипнотизер исключен, если твои экстры не облажались.

— Да. Не было ни супергипнотизеров, ни группы экстрасенсов.

Васютин задумался:

— Значит, Федя, теоретически есть два варианта. Либо это что-то посложнее гипноза… но тут, прости, я не специалист… Либо что-то куда более простое. Нет самого главного ответа. Что происходило с этими пятьюдесятью тремя в сугубо физическом смысле, под гипнозом они были или нет — неважно. Ни одного трупа, ни одного живого. И ни одного свидетеля. Ты что по этому поводу думаешь?

— Я думаю, Кирилл Андреич, что версии появятся, когда это все продолжится.

— Ты думаешь, что продолжится?

— Да, уверен. Пока цель не будет достигнута.

Они молча уставились в разные стороны площадки. Спустя минуту игра началась.

— Предлагаю честную сделку, — после долгой паузы сказал Васютин.

— Честная не значит выгодная, — заметил Федя.

— Не ссы, Федор, не прогадаешь.

— Слушаю, товарищ подполковник.

— Информационный обмен по этой теме.

— Боюсь, вам нечем меняться.

— Ошибаешься, дружище. Ты, конечно, молодчина, смотришь в корень. А сколько всего пропавших — не знаешь. Даже немного обидно за тебя.

— Пятьдесят три человека, Кирилл Андреич.

— Это тебе менты сказали?

Малаев кивнул.

— Но мы же с тобой — не менты. А, Федь?

— Идет, мое честное слово.

— Отлично, старина. И мое честное. Так вот, пропавших пятьдесят пять. Об исчезновении двух человек родственник не заявил властям.

— Двое из одной семьи? Это что-то новое. Беру свои слова обратно.

— Да, и заодно забирай обратно свое утверждение, что все они зрелые люди. Девочке Алисе, которая пропала двое суток назад вместе с папой Лешей, всего шесть лет. Вот так!

— Значит, отец и маленькая дочь. Есть над чем подумать, — немного растерянно произнес Малаев в трубку отключенного сотового, который он продолжал держать у уха.

— Ты, Федя, осторожнее, — ухмыльнулся Васютин. — Так много по мобильнику говорить нельзя. Мозг вскипит. — И, тут же вскочив со скамьи, заорал, хватаясь за голову:

— Да на хрена же пас назад, когда он под кольцо открытый бежит!

И, тяжело плюхнувшись на скамью, разочарованно протянул:

— Ну, братцы… Этак вам с ЦСКА никогда не сыграть.

Черный как смоль, красивый, могучий жеребец несся во весь опор по лесной тропе, покрытой молодой травой, пробивающейся через прошлогодние гнилые листья. С его морды слетали хлопья пены, попадая на вороную гриву, развевающуюся в урагане стремительной скачки. Тщетно стараясь убежать от хлестких ударов плетки, раз за разом обжигающих его бока, конь заходился в неистовом галопе. Его наездник, в кожаной кирасе, черных шароварах и алых сапогах, пригнулся к самой шее скакуна, словно врос в тело бегущего животного. Человек тоже был красив и могуч. Даже масть у них была одна — черные волосы сливались с конской гривой. Глаза обоих были налиты кровью. И безумны.

Вслед за лихим всадником, с трудом поспевая за ним, скакал его отряд. Всего на лесной тропе людей было около тридцати. Все они были чем-то неуловимо похожи. То ли предчувствием дикого пьянящего веселья, которое светилось в их глазах, то ли предвкушением скорой расправы, запах которой щекотал их ноздри. Но имелась и одна явная примета, указывающая на то, что они связаны одной клятвой, и клятва эта замешана на крови. К седлу каждого были привязаны скрещенные метлы, увенчанные отрубленными собачьими головами. Любой, кто встретил бы их в весеннем лесу, мог бы поклясться, что мимо него на полном скаку пронеслись всадники самой смерти.