Тридцать дней тьмы - Дженни Лунд Мэдсен

какого-то модного журнала – для этого она была не слишком броской и слегка угловатой. К счастью. Ханне был ненавистен господствующий ныне идеал женщины, эдакой «фу-ты ну-ты сладенькой дерзкой красотки», когда худеньким женщинам с огромной грудью и чрезмерным макияжем воспевают дифирамбы за поедание ими низкоуглеводных булочек и следование моде до и после родов. Маргрет была другой. Темные волосы, заплетенные в спускающуюся по спине толстую косу, высокие скулы, обрамляющие яркие карие глаза, взгляд которых по своей требовательной настойчивости в точности повторял взгляд Ханны. Маргрет была высокой, хотя и несколькими сантиметрами ниже Ханны, тело ее выглядело сильным и гибким, как будто состоящим из постоянно переливающейся вулканической лавы.

– Извини, но теперь мне надо идти, да и тебе тоже пора.

Виктор снова сделал жест, свидетельствующий, что ее визит закончен, однако Ханна никак не могла упустить возможность встретиться с врачом, которому предстояло производить вскрытие тела. С присущей ей изобретательностью она сделала вид, что готова на компромисс:

– Могу я воспользоваться вашим туалетом? Мне действительно очень, очень нужно.

Черт! Ханна огляделась. Выдержанная в кремовых тонах ванная комната, крючки с фигурками диснеевских персонажей, на которых висят детские полотенца с капюшонами, красный пластиковый табурет наполовину задвинут под умывальник. Она облокотилась на подоконник и взглянула в окно. Вот дерьмо! План был вовсе не таков. Ее проводили в туалет, так и не представив предварительно врачу. Виктор и доктор прыгнули в автомобиль и покатили в сторону дома Тора. Ханна задумалась. Ей нужно во что бы то ни стало держаться на шаг впереди всех в расследовании, получить те сведения, которыми еще не обладает Виктор. Сделать его зависимым от нее. Так и не воспользовавшись туалетом, она спустила воду, открыла и закрыла кран рукомойника и вышла. На кухне она обнаружила Маргрет, та сидела на кухонном столе и курила сигарету, выпуская дым в открытое окно. Вокруг нее в беспорядке громоздилась грязная детская посуда, по-видимому, оставшаяся после обеда, на полу лежала изготовленная из дерева, сломанная железная дорога.

– Прекрасно знаю, что мне не следует курить – рак легких у детей и все такое. Но это единственное удовольствие, которое я себе позволяю.

Маргрет сделала глубокую затяжку и выдохнула, наполнив кухню облаком табачного дыма. Ханна снова посмотрела на нее. Совсем не похожа на исландскую версию Мэри Поппинс. Скорее какой-то персонаж из фильма режиссеров французской новой волны. Не Годара, нет. Она выглядела в гораздо большей степени утомленной суровой повседневностью жизни. Быть может, Трюффо. Да-да, она вполне могла быть героиней фильма Трюффо «Женщина напротив»[19].

– Можно мне тоже?

Ханна показала на пачку сигарет. Маргрет слегка удивленно кивнула, но тут же улыбнулась, как будто была довольна, что не придется грешить в одиночку. Ханна прикурила и облокотилась о переплет окна.

– Ну и как же тебя угораздило стать няней?

– А почему бы и нет?

Ханну поразил моментальный ответ. Что ж, ладно. Почему бы и нет? Вот так, просто. Почему бы и нет?

– Могла выбирать: либо это, либо работа в баре.

– Я бы, наверное, предпочла работать в баре.

– Может, у тебя алкоголизм?

Маргрет прямо, без тени иронии посмотрела в глаза Ханне. Ханна внезапно ощутила странную потребность быть искренней с этой незнакомой женщиной – да и с самой собой.

– Вообще-то да, что есть то есть.

– Ну и что, чувствуешь себя от этого счастливее?

Ханна на мгновение задумалась.

– Ненадолго.

Маргрет кивнула, как будто прекрасно понимала, что в этом нет ничего необычного или постыдного. Она взглянула в окно, как будто стараясь высмотреть что-то вполне определенное. Похоже, так и не увидела.

– Ужасно жаль Тора.

Ханна сделала глубокую затяжку и насторожилась.

– Ты хорошо его знала?

Маргрет неопределенно пожала плечами, что могло означать как «да», так и «нет», потушила сигарету и прикрыла окно. У Ханны возникло такое чувство, будто хозяйка дома что-то недоговаривает.

Ханна увидела, что Маргрет начала очищать посуду от остатков еды и складывать ее в посудомоечную машину.

– Мне нужно немного убраться, пока дети не проснулись.

Ханна тоже потушила сигарету.

– Извини, не хочу больше отнимать у тебя время. Я только хотела кое о чем спросить: ты знаешь, где живет Йонни?

Женщина-вулкан повернулась к ней:

– Не стоит тебе соваться во все это. У нас в деревне есть свои тайны, которые лучше оставить в покое.

Ханна почувствовала, что прямо сейчас умрет от любопытства.

– Что ты имеешь в виду?

Маргрет сделала вид, что очень занята – отскребает остатки еды от тарелки, которую еще надо было сполоснуть в мойке.

– Мне действительно нужно поскорее это закончить.

– Но у тебя ведь есть адрес Йонни?

Маргрет на мгновение прервала свое занятие:

– Говорю же тебе, будешь совать свой нос куда не надо, его тебе просто-напросто отрежут.

Но унять Ханну было нелегко:

– Уверена, он снова отрастет. И все же будь так добра, скажи, где живет Йонни?

12

Ханна шла по проселочной дороге. Как же все это странно! Такая располагающая к себе поначалу открытость Маргрет, которая затем сменилась угрюмой замкнутостью. Тайны и предостережения. Что же такое она недоговаривает?

И все же Ханне удалось выяснить адрес Йонни. Оказалось, это всего в нескольких сотнях метров от полицейского участка, то есть от дома Виктора и Маргрет. Ханна посмотрела вверх – вдалеке сиял Ватнайёкюдль, крупнейший в Исландии глетчер[20], местная достопримечательность и место паломничества туристов. У самой Ханны не было намерений его посещать: ей не нравился снег, а в особенности снег спрессованный, который никогда не тает. Да и вообще снег стал заложником рождественской коммерческой индустрии. Им, как каким-то магическим порошком, посыпают все на свете, чтобы повсюду установились пуси-муси-мир-и-благодать. Но все это лишь иллюзия. Мир в Рождество не делается лучше оттого, что становится белым, да и настоящий снег бывает либо грязным, либо убийцей. Это даже хорошо, что вечная мерзлота потихоньку тает – глядишь, мы от нее и совсем избавимся. Нет, разумеется, она это не всерьез. Просто ей совсем не улыбается лезть вверх и ковылять по колено в снегу по этому говенному глетчеру. Спрессованный снег – все равно что спрессованная ложная идиллия. Под этим ледником должно находиться несколько вулканов. Интересно, что бы произошло, если бы один из них начал извергаться и растопил весь глетчер? Ушла бы Исландия под воду?

Звонок мобильника оторвал Ханну от ее мыслей. Порывшись в кармане, она достала трубку:

– Это Ханна.

– Рад тебя слышать. С тобой все в порядке?

Голос Бастиана звучал встревоженно.

– А что должно быть не в порядке?

– Я получил от тебя